"Ольга Славникова. Один в зеркале" - читать интересную книгу автора

мягчевший и темневший изнутри пластмассовый стакан. Парень жевал и
прихлебывал, вздувая жилы на висках, и не отрывал совершенно прозрачного
взгляда от маленького экрана, испускавшего синий свет и являвшего скошенное,
как бы зимнее крыльцо: там, в синеватой искусственной зиме, мерзло двигались
по белому асфальту голорукие прохожие. Праздновали чей-то день рожденья -
Антонов думал, что сухопарой дамы в алом мохнатом платье с висячими
блестками, что-то говорившей, нелепо вспыхивая, круглому, как совенок,
исполнительному директору фирмы. Исполнительный директор - очень грешный
перед шефом, но незаменимый, по сообщениям Вики, в иных деликатных
ситуациях, когда требовалось изыскать приемлемые формы участия в прибылях
для некоторых нужных персон, - вежливо кивал и скашивал глаза в свою
коньячную рюмку, которую грел и кругообразно покачивал в ладони, как бы
ожидая от содержимого сосуда результатов какого-то химического опыта.
Сухопарая дама (кажется, это была супруга владельца компании) мученически
улыбалась, перетаптываясь и наступая на собеседника, а собеседник пятился на
Антонова неряшливой, со ссадиною мела, толстенькой спиной, и отсиженные
хвосты директорского пиджака, выдавая трудолюбие владельца, были заскорузлы,
точно сапожные стельки.
Если бы Антонов был совсем посторонний, он бы решил, что чествуют
именно Вику, с которой они расстались, едва переступив порог. Словно в
подзорную трубу, он видел жену в перспективе двух раскрытых кабинетов: она
сидела, слегка покручиваясь на высоком кресле, и юбка ее лежала мягко, будто
рукоделие на коленях у примерной девочки. Запрокинутое лицо с полузакрытыми
глазами было спокойно, будто Вика загорала на пляже, руки расслабленно
стекали с подлокотников, едва не теряя своих потупленных колец, - и Антонов
знал, что контраст между этой ручьистой расслабленностью и напряжением косой
чертою поставленных ног есть сильнейшее Викино оружие, против которого не
устоит ни один мужчина. Сколько он мог разглядеть, общество дальней комнаты
и состояло из одних мужчин: они разгуливали там вразвалку, плечистые, с
маленькими рюмками, чинно беседовали, обратив друг к другу сложные профили,
напоминавшие резьбу различных, к разным замкам подходящих ключей. Некто
важный, лысый, будто осьминог, - между прочим, шеф и владелец конторы
собственной персоной, - медленно склонился к Викиной руке, коснулся ртом и
носом безвольных пальцев, и по морщинам шефа, резко сдвинутым выше на лоб,
Антонов догадался, что он глядит туда, где у Вики в нежной дышащей ложбинке
играет кулон. У траурно-внимательного шефа, чье опьянение всегда выражалось
в чрезвычайно пристальном рассматривании вещей, было все написано на лбу, -
а другой, в подбритой, словно тушью нарисованной бородке и в острых
лацканах, изображавших вместе с галстуком орла, распластанного на узенькой
груди, держался около, качаясь с пятки на носок и приподымаясь так высоко,
что его голова выскакивала над прочими, будто поплавок над мелкими волнами.
Антонов знал, что этот, в чертячьей бородке, - какой-то средний чин из
деятельной, украшенной крупными дамами районной администрации и что он
получает от фирмы регулярное вознаграждение за какой-то интеллектуальный
вклад. Он и еще один представитель не то комитета, не то комиссии - рыжий
молоденький толстячок в курчавой шевелюре, похожей на женскую шапку, на
которую он в холодное время года сверху, двумя руками, торжественно и
осторожно опускал свою мужскую, - неуловимо отличались и от химерически
улыбчивых сквозь самый мутный алкоголь сотрудников фирмы, и от настоящих
партнеров по бизнесу, неизменно являвшихся на вечеринки в окружении