"Семен Слепынин. Фарсаны" - читать интересную книгу автора

был Рогус или пилот Али-Ан, я бы не удивился. Тех я считал людьми
несколько скучноватыми. Но ведь это Сэнди-Ски с его необузданной,
причудливой фантазией, Сэнди-Ски я знаю, как самого себя! Почему же в его
упоминании о нашей родной планете я не уловил какой-то живой и дорогой
сердцу нотки? Словно Сэнди-Ски никогда не жил на Зургане, а имел о ней
основательное, но книжное предст авление. Неужели он не помнит, например,
как мы совершили с ним труднейший пеший переход по Великой Экваториальной
пустыне до оазиса Хари? Я до сих пор чувствую, как немилосердно палило
тогда солнце, как захлестывали нас горячие бури, а на зубах противно
скрипел песок. Но мы шли и шли по бескрайнему океану песков, гордясь своей
силой и выносливостью.
Нет, я не прав! Сэнди-Ски хорошо памятен этот эпизод из нашей жизни на
Зургане. Он сам тут же вспомнил о нем. Но вспомнил так, что я не
почувствовал жаркого дыхания пустыни, как-то рассудочно... И нельзя
сказать, что речь Сэнди-Ски была унылой и плоской, как та пустыня, о
которой он говорил, сравнивая нашу обожженную солнцем планету с
многоводной планетой Голубой. Его речь была по-прежнему сочна и
метафорична. Но странное дело: все метафоры и живописные слова словно
потускнели. Да, именно такое впечатление, как будто Сэнди-Ски не жил на
Зургане. Он словно не впитывал всеми порами своего тела жарких лучей
нашего буйного солнца, словно никогда не ощущал упоительной прохлады
северных лесов...
Когда я подумал об этом, сидя за экраном внешней связи, я почувствовал
вдруг какое-то смутное беспокойство, даже тревогу и невольно обернулся.
Меня не удивило выражение жадного любопытства на лице Сэнди-Ски. Именно
таким я и ожидал увидеть лицо моего друга в этот момент. Но его глаза! Не
знаю почему, но я вздрогнул, взглянув в его глаза!..
Хрусталев отодвинул рукопись в сторону, достал папиросу и, улыбнувшись,
взглянул на своих слушателей Кашина и Дроздова - давних друзей и
сослуживцев по научно-исследовательскому институту. На их лицах он увидел
любопытство с некоторой долей недоумения. И не мудрено. Хрусталев позвал
их вечером к себе домой, чтобы прочитать какую-то рукопись и услышать их
мнение. Но какую рукопись, он толком не объяснил.
Хрусталев не спеша закурил, придвинул рукопись и, еще раз взглянув на
друзей, приготовился снова читать.
- Подожди, Сергей,- остановил его Кашин.- Признаюсь, ты нас заинтриговал.-
И, насмешливо сощурившись, спросил: - Ты что, на старости лет ударился в
научную фантастику?
- Нет, друзья, это не фантастика,- рассмеялся Хрусталев.- Я вас, видимо,
еще больше заинтригую, если скажу, что это дневник астронавта,
прилетевшего на Землю в начале нашего века.
Дроздов, невозмутимый, несколько располневший человек, сидевший в мягком
кресле в ленивой и удобной позе, усмехнулся и, махнув рукой, сказал:
- Конечно, фантастика. Я даже догадываюсь, о какой планетной системе
говорится в твоей рукописи. О нашей Солнечной системе. Самая большая
планета - это Юпитер, другая, поменьше, с ярким кольцом,- Сатурн. А
планета Голубая с богатой биосферой - это, конечно, наша Земля.
- Верно,- сказал Хрусталев.- Между прочим, тебя эта рукопись особенно
должна заинтересовать. Ты же участник одной из экспедиций в район
Подкаменной Тунгуски, и ты работал над разгадкой тайны тунгусской