"Михаил Слонимский. Католический бог (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора

бы кормиться. Слава богу, что и сестры нету - она работает далеко, в
Саксонии, на текстильной фабрике, и так как она нравится мужчинам и ни в
чем не отказывает мастеру, то можно рассчитывать, что она не пропадет.
Сестра была особенно памятна Гансу, - уже с отроческих лет, ложась спать
рядом с ней, он боялся, что ночью причудится ему на ее месте чужая девушка.
Теперь Ганс окончательно оторван от семьи и один брошен в жизнь.
Мучительно хотелось есть. Ганс вынул из кармана кусок хлеба,
недоеденный в лесу. Хлеб был совершенно мокрый.
Буря стихала. Ливень уже не так сильно шумел за брезентом.
Вдруг, между двумя порывами ветра, Гансу послышалось, будто чья-то нога
чавкнула вблизи. В шуме ветра и дождя заглохли все звуки, а затем вновь
чавкнула нога, уже у самой телеги. Опять только ветер гулял вокруг, по уже
чувствовалось, что кто-то живой стоит рядом.
Ганс лежал под брезентом, сдерживая дыхание. Все страшные рассказы о
лесной нежити разом припомнились ему. Черт из представлений заезжих
актеров мелькнул, размахивая хвостом. Или это просто жандарм?
Ганс не двигался и почти не дышал. Страшно одному ночью, в бурю, вдруг
почуять рядом неизвестное живое существо.
Брезент шевельнулся, поднятый чьей-то рукой. Пахнуло холодом, и
дождевую пыль занесло на солому.
Ганс сжался в углу в ожидании, и ему казалось, что глаза его
загорелись, как у кошки.
- Эге! - сказал незнакомый голос. - Да тут уже кто-то есть.
Голос был простой, человечий, и сразу же постыдными представились Гансу
его страхи. Вот до чего напугался он в лесу с отцом - струсил теперь, как
ребенок!
- Я - корзинщик, - откликнулся он глупо.
- Ну, так принимай гостем литейщика, - сказал незнакомец, и под
брезентом стало теплей от дыхания второго человека.
- Ел? - спросил литейщик.
- Нет, - отвечал Ганс.
- Получай!
Ганс с благодарностью принял ломоть сухого хлеба и две холодные
картофелины.
- Теперь - спать! - сказал литейщик. - А это такой обычай у корзинщиков
- ночевать в лесу под дождем?
И, не дождавшись ответа, он захрапел.
Утром Ганс разглядел его. Это был длинный, сухощавый человек.
Коричневая кожа на лице его была в трещинах от ветров и солнца, как у
моряка. Проснувшись, он полежал, закинув руки за голову, потом потянулся и
сказал внезапно:
- В Японии люди работают за лошадей.
Поднявшись, он осведомился деловито:
- Гуляешь или оседлый?
Он внимательно выслушал историю Ганса и промолвил:
- Худо в Германии быть корзинщиком. Почти так же худо, как литейщиком.
Хочешь - будем гулять вместе? Ты уже высох или еще мокрый?
Свет летнего солнца разоблачил все, что ночью притворялось
таинственным. Хижина оказалась наглухо забитым сараем, а откуда взялась
телега - решительно безразлично. Довольно и того, что она дала приют на