"Леонид Словин. Зеленое море, красная рыба, черная икра " - читать интересную книгу автора

желтизна холмов. Металлический блеск далеких солончаков.
По плотной глиняной колее машина пошла веселее, сноровисто ныряя среди
барханов. Навстречу проехал верхом на лошади казах в чапане и лисьем
малахае. И снова полное безлюдье.
Бураков и Алиев продолжали негромко препираться, а я пересел на заднее
сиденье к Мурадовой.
- Как вас зовут?
- Анна, - ответила она, коротко взглянув на меня. Только сейчас я
рассмотрел, что у нее ярко-синие глаза. А мне почему-то казалось, что они у
нее совсем темные.
- Благодать...
- Что? - удивилась она, и глаза ее сразу потемнели.
- Анна по-арамейски значит "благодать". Благословение...
Она усмехнулась, и чернота оттекла из зрачков, синева стала прозрачной
до голубизны.
- Это я для матери была "благодать" - она у меня русская. А для отца я
"святой день - четверг". У них Анна значит "четверг"...
- Будем считать, что вы - благословение, данное в четверг. Кстати,
сегодня четверг. Вы учились в Ашхабаде? - Мотор ревел, мы едва слышали друг
друга.
- Нет, я окончила первый мед в Москве...
- Чего так далеко уехали и вернулись?
Она улыбнулась одними глазами:
- Да были разные события и обстоятельства...
- Вы, как я понимаю, местная?
Анна кивнула:
- Да. Могу смело писать в анкете: родилась и умерла здесь...
- Ой-ой-ой! Что это вы так трагически-патетически?
- А-а! - махнула она рукой.- Как сейчас принято говорить, я женщина с
неустроенной личной жизнью. А женщина, которая до тридцати одного года не
успела это сделать, не живет, а зарабатывает себе пенсию...
Но говорила она это все, смеясь глазами, и нельзя было понять -
жалуется она или заводит меня, смеется над собой или грустит.
- Вы здесь с родителями?
- Нет,- покачала Анна головой.- Тут у меня дядя - в совхозе. А я -
одна. Мама умерла, отец уехал в Небит-Даг работать...
Мы снова забуксовали.
В этом месте сшиблись грудь в грудь две стихии - соленое море и
прогорклая пустыня, йак жерновами растерли жизнь между собой. Разбрасывая с
завыванием из-под колес мокрый песок, "газон" тянул в сторону еле
различимой дороги.
Пустыня завораживала, парализовала. Как бездонный омут, она втягивала
в себя, грозила бесследно растворить в своей рыжей пустоте.
Всевышний создатель сих мест, приступая к творению, страдал в этот
момент или приступом дальтонизма, или острым дефицитом красок. Наверное,
как всегда, подвели снабженцы, и он, гоня план к концу квартала, соорудил
этот мир из одних желтых и серых цветов всех оттенков - от
серебристо-седого неба до охряной пены. И припорошил пепельным налетом
соли.
- Вы, наверное, всех хорошо знаете? - мотнул я головой на наших