"Леонид Словин. Зеленое море, красная рыба, черная икра " - читать интересную книгу автора

- Пухов долго еще находился у Джалиловых? - спросил я у Балы.
- Не очень. Поужинали, распили бутылку. Пухов ушел около двенадцати.
- Он говорил, куда идет?
- Нет. Никому ничего не сказал.
- Он был с ними с самого начала?
- Нет, они встретили его в Нахаловке, часов в девять, когда делали
последнюю ходку. Он помог им нести посуду - тарелки, пиалушки...
"Похоже, так и было",- подумал я, вспомнив донесшийся до меня голос:
"Осторожно хватай! Разобьешь!.."
- С женой Пухова ты тоже говорил?
- Да. Она воспитывает детей и не знает о делах своего мужа. Не знала и
знать не хотела. У них у каждого была своя жизнь...- Бала хотел говорить
точно и резко, как милицейские оперативники, но ему мешала природная
застенчивость да еще очки - затемненные, неохватные, готовые в любую секунду
слететь и разбиться. Громоздкая фигура добряка и толстые губы дополняли
портрет.

- Жена Пухова не говорила - в их семейной жизни не было проблем?
- Как? - Бала не понял.
- Может, ревность, месть...

- Нет, нет...- Он отверг самую мысль об этом.

Был уже вечер, но хозяин "Парикмахерской Гарегина" стоял у дверей
своего заведения в той же позе, исполненной величия и трагизма, что и
накануне.
- Так проходит слава мира...- грустно сказал он, глядя куда-то поверх
моей головы.

Я хотел обернуться, но парикмахер неверно истолковал мое движение,
взял меня под руку со словами:
- Отбросьте свои сомнения, тем более что у вас нет на них времени. Вы
же наверняка еще не представлялись в обкоме! - Осведомленность
капиталиста-парикмахера была исчерпывающей.- Вы приехали позавчера.
Секретаря обкома не было. Сегодня вам наверняка было не до этого.
Неизвестно, сможете ли вы завтра выкроить хоть минуту для себя... Все другое
время у вас займут допросы. Надо же искать убийцу! А ищут обычно или поздно
вечером, или ночью, или на рассвете...
- Пожалуй...

Я провел рукой по лицу. Мелкая колючая щетина покрывала подбородок.

Мы зашли в его белую мазанку, очень аккуратный домик, разделенный
белой медицинской ширмой на два помещения. Передняя оказалась залом
ожидания, включавшим столик с неизбежным потрепанным комплектом
прошлогодних "Огоньков" и двумя стульями. За ширмой был парикмахерский рай.
Гарегин усадил меня в кресло, обвязал хрустящей чистой белой салфеткой,
намылил лицо горячей душистой пеной и начал колдовать, ни на минуту не
прекращая разговор.