"Леонид Словин. Зеленое море, красная рыба, черная икра " - читать интересную книгу автора

чиркнул спичкой,- никто не спалит!
- Бесхозное орудие лова разрешено уничтожать! А что нам с ними делать?
На руках тащить? У меня-то машины нет! А оставлю на берегу - вы вернетесь...
- Хватит! - тихо приказал я.
Они замолчали.

Я заполнил форменный бланк и предложил Касумову собственноручно
записать полный ответ на мой единственный вопрос: "Где вы находились вечером
23 апреля, в ночь на 24-е и весь день 24 апреля?"
Касумов шапкой осторожно промокнул раны на лице, правое подглазье
выглядело к этому времени красно-багровым, тяготеющим к фиолетовым тонам.
Я подумал: "Если бы следователь или оперативный уполномоченный знал,
что подозреваемый - вор, грабитель, даже убийца - будет немедленно
освобожден из-под стражи, как только будет установлено, что к нему
применялись незаконные методы ведения следствия,- никто бы не поднял на
него руку".
Мазут взял со стола шариковую ручку и к слову "ответ" приписал: "Где я
находился вечером 23 апреля, в ночь на 24-е и весь день 24 апреля, я не
помню. Кто убил Пухова, не знаю и никакого касательства к этому не имею.
Касумов".
Даже если бы он собственноручно написал, что убил рыбинспектора,
признание, полученное после избиения, лишалось доказательной силы.
- А теперь? - спросил он, положив ручку на стол.
- Снимай моторы с лодки,- вскочил со стула Алиев.- Они тебе больше не
понадобятся. Поедим - и поедем в Восточнокаспийск, в прокуратуру.
Так, по-видимому, они и работали тут до моего приезда.
- Вы свободны,- сказал я Касумову.- Орезов даст повестку - завтра
приедете в водную прокуратуру.
Мазут на секунду окунул лицо в ушанку, убрал ее, взглянул на меня.
Хаджинур сунул в руку ему повестку. Не прощаясь, ни на кого не глядя,
браконьер прошел к дверям.
Через минуту мы услыхали гул спаренных моторов.
- Вот и обед приспел...
Едва Мазут уплыл, Миша Русаков и Керим вошли к нам, я понял, что они
слышали наш разговор. Русаков принес с судна завернутые в скатерть буханки
хлеба, две банки салаки пряного посола, лук и кулек карамели.
Он и Хаджинур Орезов нарезали хлеба, вспороли банки с консервами.
- Зря вы его отпустили, Игорь Николаевич,- сказал начальник
рыбинспекции.- Они теперь договорятся, кому какие дать показания. Вы их не
знаете! Нам теперь их вовек не разоблачить...
Мы сидели за длинным, плохо обструганным столом и грели руки о пиалки
с мутным чаем.
- Что, Керим? - спросил Цаххан Алиев у старика.- Если бы ты прокурора
не боялся, сейчас бы нашлась из заначки осетрина да икра малосольная...
Старик прокаженный что-то жевал, по-стариковски, задумчиво глядя
куда-то в стену. У него была массивная даже для его крупной головы, тяжелая
нижняя челюсть. Он, казалось, не присутствовал при разговоре.
- Нельзя было его отпускать...- повторил Алиев.
- Оставьте,- сказал я.- И больше ни слова об этом. Я прокурор, а не
костолом...