"Всеволод Слукин, Евгений Карташев. Вас зовут 'Четверть третьего'?" - читать интересную книгу автора

стал копаться в моторе, а потом объявил, что машина дальше не пойдет, и
пассажиры должны ожидать следующую. Все высыпали из автобуса. Я уже говорил
вам, что я должен непременно быть в Бауэрсберге... В общем, выехать мне
нужно с поездом восемнадцать-пятнадцать.
А было уже около шести вечера. До вокзала от Шлосскирхе не очень
далеко, и я пошел пешком...
Когда я вбегал в вокзал, поезд трогался. Мимо проплыли светлые окна
вагонов. Я остался на платформе. Сразу стало темно, только где-то высоко,
почти в самом небе, светились вокзальные часы. Стрелка перескочила на
следующее деление и будто закрыла мне семафором все пути в будущее.
Почему-то стало безразлично.
Нет работы, нет денег, нет родины, нет никого, ничего.
Ничего? Зачем вообще все это? К чертовой бабушке! К черту этого
хозяина в Бауэрсберге! К черту все рестораны мира! Вообще, весь мир к
дьяволу!
Я подошел к краю платформы. Внизу тускло поблескивали рельсы. Скоро
пойдет поезд в другую сторону. Упасть прямо под колеса, чтобы больше ничего
не слышать и не видеть.
Я стоял так и думал, наверное, минут десять или пятнадцать, а может
быть, и все полчаса. Не знаю. Было как-то легко-легко. Ног я не чувствовал.
Головы не чувствовал. Даже есть не хотелось, как будто я только недавно
съел пару боквурстов. Хороших горячих боквурстов с горчицей. Вы знаете, я
уже привык к этим колбаскам.
Неплохо. Только горчица к ним подается кислая и слабая. Не то, что
наша, русская...
Да, пока я вот так стоял, ко мне подошел сзади человек. Такой
черный-черный. И одежда на нем черная. Это и был господин Шиндхельм,
профессор Шиндхельм. Но я, конечно, не знал его и сначала было подумал, что
это какой-нибудь агент или переодетый полицейский. Он и начал, как
полицейский:
- Что вы тут делаете? Кто вы такой?
Я молчал. Он спросил снова:
- Кто вы? Я наблюдал за вами целых двадцать минут. Если сказать по
правде, вы мне не нравитесь. То, что вы опоздали на поезд, - еще не повод
для самоубийства.
Я молчал.
Почему он подошел ко мне? Какое ему дело до меня? Следит за мной? На
что я ему сдался?
- Пойдемте, поужинаем, - вдруг предложил он. - Думаю, что после ужина
смерть потеряет для вас первостепенное значение.
- Спасибо, не голоден, - только и смог выдавить я.
Он почувствовал по акценту, что я иностранец.
Это было заметно по его чуть дрогнувшим векам, когда он услышал мой
ответ. Но отношение его ко мне не изменилось. По крайней мере, мне
показалось, что он даже более тепло повторил свое приглашение поужинать.
Потом он взял меня под руку и повел к двери со светящейся вывеской
"Митропа".
- Спасибо, - прошептал я.
- Спасибо будете говорить потом, - смеясь, ответил он.
- Я не об этом, не об ужине...