"Поэт Смертяшкин. Акриловые вечера" - читать интересную книгу автора

развалюхе-машине он следовал за автобусом. И я понял, что это глупо. Hе могу же
я не выйти из автобуса на конечной остановке.
- Итак, мистер Гувер, зачем вы убили Мэри Пэдинг.
- Кто это?
- Одна из ваших воспитанниц.
- Hе помню такую.
- Я постараюсь вам напомнить. Вот - фотографии с места ее убийства. А вот это,
видите...сейчас будет крупный план...Это очки.
"Боже мой, значит, это там я обронил очки"!
- Что вы делали в субботу 24 ноября прошлого года в 18.00?
- Я...я не припомню...
- Позвольте, я освежу вашу память. В 16.30 вы закончили урок рисования в
пансионе Йоркшира. После занятий к вам подошла Мэри Педдинг, и попросила
остаться порисовать в классе. Вы позволили ей это. А затем под предлогом
проводить ее в столовую вы вывели ее в сад, где изнасиловали и убили. Hе так ли,
мистер Гувер?
- Да что вы несете? Я никого не убивал!
Я никого не убивал?! Это - что-то новенькое! Разве мог я не убивать всех этих
Гретхен, Марианн, Линд, ведь они были такими доступными, так и подзуживали меня
своими круглыми коленками, своими пухлыми губками кричали мне с высокого холма в
летний полдень : попробуй, догони! А я слышал: попробуй, убей! Мне свойственно
слышать то, что хочу, как и всем людям. Маленькое создание, сидя рядом с тобой
на скамейке, болтает что-то о шоколадках и куколках, об аттракционах и феях, а
я, сосредоточившись на шевелении ее алых губочек, читаю по их капризным
движениям совсем иное, искажаю силой воли детский безобидный лепет, и слышу:
- Дядя Гуви, а ты не мог бы показать мне свою "штучку"? Она у тебя такая
красивенькая, такая длинненькая. Я тоже такую хочу.
И я мысленно вступаю в спор с красуленькой-детуленькой:
- Зачем тебе такая же? У тебя есть другая...такая маленькая, крохотная, но
глубокая, в нее так приятно погружаться моей "штучке", что я не могу сдержаться
сейчас...Ах, Эмели, Эва, Антония, Сьюзан, Анна, Мишель...сколько раз я входил в
вас без предупреждения, без разрешения, и полоскал в ваших водах свою "палицу".
Сколько раз я хотел сделать это снова, но обстоятельства всегда были против
меня. Сколько раз я истекал спермой и слезами, перебирая мои маленькие
сувенирчики, напоминающие о вас. Вот платочек Виржинии, который я оставил себе
после того, как он промок от ее горючих слезок, которые я вытирал ей сам,
пытаясь утешить и убедить ее, что мама купит ей новую куклу взамен этой,
сломанной. Вот туфелька Мартины, которую она потеряла, убегая от меня, стоящего
позади нее с восставшим фаллосом наперевес. Вот клочок голубенького платья
Сандры, его я оторвал в порыве страсти, тиская его хозяйку в темноте кладовой
среди швабр, тряпок и прочего хлама. А вот трусики Милены, испачканные кровью.
Ей было девять...и ей понравилось. Она была единственной, кому это понравилось.
Она была моей. Мы были с ней очень долго. Пол года. Эх, Аннушка, оттого-то я так
и привязан к тебе, что ты не могла меня предать, у тебя не было для этого ни
времени, ни возможности. А у Милены были...
- Мистер Гувер, придите в себя! Вам плохо?
- Hет, мне хорошо. Мне очень хорошо.

-Опять отключился. Думаете, у него сотрясение мозга?
-Думаю, это не наш клиент. Hужно пригласить психиатра.