"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

- Ф-фу, притомился... Привет, Васико.
- Привет, дорогой.
- Тише ты! Начальник спит? Пускай отдохнет, намотался он...
- Скажи, дорогой, почему он дома не отдыхает?
- Обстановка.
- Какая обстановка, чтоб не спать с молодой женой?
- На границе обстановка, - веско сказал Белянкин. - Уразумел?
Скворцов усмехнулся: Витя Белянкин явно стремится выручить начальника
заставы, пособляет выпутываться из щекотливого положения. Спасибо, политрук!
На заставе я одного тебя посвятил в свою семейную историю. Это же твой хлеб,
как ты выражаешься. И ты обязан меня воспитывать и перевоспитывать. А
вообще-то мне надо к чему-то прийти в семейных хитросплетениях. Самому
прийти. А может, и без меня придут? Не женщины - трибунал придет? Засудит, и
все семейные проблемы отпадут...
... Утро выдалось солнечное. О ночном дожде напоминали лужи в низинах
да заполненная бурой водой колея на просеке. Земля курилась паром. Скворцов
сходил на квартиру, молча побрился, вымылся. Ира так же молча поставила ему
на кухне сковородку с яичницей. Он поковырял вилкой, выпил забеленного
молоком суррогатного кофе и встал. Женя из своей комнаты не выходила. Шагая
по натоптанной дорожке к казарме, Скворцов увидел ребят Белянкиных - Гришку
и Вовку. Между братьями разница в возрасте год, но они словно близнецы, все
одинаковое: синеглазые, курносые, белобрысые, конопатые, с тощей косицей на
цыплячьей шее. На сей раз у братцев назревали крупные события: Вовка и
Гришка размахивали кулаками, нос к носу, как петухи клюв к клюву.
"И я был в детстве задиристый", - подумал Скворцов и улыбнулся, и
мягкая эта улыбка не сразу сошла с его обветренных, потрескавшихся губ.
Вовка и Гришка наскакивали друг на друга, но, завидев Скворцова, драться
раздумали. Разошлись, красные, взъерошенные. Зато шипяще обменивались
любезностями:
- Толстый, жирный! Поезд пассажирный!
- Сам жиртрест! Жиртрест, жиртрест!
- А ты жирдяй!
Жирдяй - тоже значит толстый. А оба худющие, как щепки.
- Не ссорьтесь, ребятки, - сказал Скворцов, пряча улыбку.
Чертенята! Мне бы таких! Очень не хватает. Родила бы Ира, может, и не
приключилось бы у меня того, что приключилось. Ребятня - ради нее стоит
жить! На крылечке заставы Скворцов задержался; взглянул на голубое небо, на
желто-зеленый массив сосняка, вдохнул терпкого воздуха, прислушался. Над
цветами жужжали пчелы, в траве трещали кузнечики, в лесу куковала кукушка.
Петух Белянкиных кукарекал с плетня, и ему тут же отзывалась коротким воем
овчарка в питомнике, сколько петушок кукарекнул, столько и собака ответно
провыла: дуэт! Скворцов поправил фуражку и вошел в прохладное и сыроватое
помещение.
... После обеда привезли почту. Письма пограничникам роздал Скворцов,
газеты рассортировал политрук. Сержант Лобода выхватил свой конверт, впился
в обратный адрес, развернул листок. Скворцов спросил:
- От дивчины, Павло?
- От нее, товарищ лейтенант! Из Краснодара!
Лобода ломает смоляные брови, белозубо ощеряется, трясет кучерявым
чубом, по-казацки высовывающимся из-под лакированного козырька, вторично