"Олег Павлович Смирнов. Прощание (роман)" - читать интересную книгу автора

насыпи безлюдно, через нее ползет дым от моста, дымом - вперемешку с
туманом - затянут и берег. За Бугом, не смолкая, гудят танки. А в небе гудят
самолеты: звено за звеном, эскадрилья за эскадрильей на восток проходят
"юнкерсы", в нашем тылу - далекие взрывы.
- Бомбят Владимир-Волынский? - спросил Макашин.
- Похоже, - сказал Скворцов и опустил бинокль. Что будут делать
фашисты, получив по морде? Пока окапываются, а дальше? Как там с соседними
заставами, с комендатурой, с отрядом? Никакой связи, отрезаны.
Снаряд прошуршал над головой, рванул за блокгаузом. И следом снаряды
начали густо падать вблизи. Грохот, удары воздушных волн, свист осколков,
вонь взрывчатки и гари. Скворцов пригнулся. В блокгауз не пошел, отсюда
наблюдать за полем боя лучше. А если прямое попадание? Ячейку то мелко
трясло, то грубо толкало. С бруствера, со стенок осыпалась земля. Пыль
скрипела на зубах, от дыма щипало глаза и першило в горле. Скворцов
откашливался, отхаркивался, но першило еще больше. Вежливый, воспитанный
Макашин стоял рядом с ним в ячейке, вжимался в стену, чтобы не стеснить
начальника заставы. Скворцов прокричал ему:
- Пойду по окопам, проведаю ребят!
Макашин сделал движение, чтобы идти за ним. Скворцов отрицательно
помахал рукой:
- Оставайся здесь!
Пригнувшись, он шел по извилистой траншее, заглядывал в стрелковые
ячейки и на пулеметные площадки, хлопал пограничников по плечам и спинам,
кричал им, что все, мол, в порядке, застава будет держаться до подмоги,
что - пойдут немцы в атаку - стрелять хладнокровно, на выбор, патроны зря не
жечь, и шагал дальше. Миновал тыльный блокгауз, заходить не стал. Добрался
до правофлангового, заглянул - и назад к своему. Все-таки там его командный
пункт, а что прошелся по обороне - хорошо, пусть бойцы видят: начальник
заставы с ними. И еще - глянул на позиции: блокгаузы целы, траншея и ячейки
кое-где обрушены, завалены, при случае нужно расчистить.
Артобстрел продолжался. Сначала немцы стреляли из-за реки - по площади,
а теперь, переправив пушки на понтонах и подтянув их к заставе, били
прицельно - по полусгоревшей, развороченной казарме, складам, конюшне,
командирскому домику. Нащупают блокгаузы - ударят по ним прямой наводкой.
Ну, это еще посмотрим. Пока пушку выкатывают на прямую наводку, наши
снайперы могут перестрелять расчет. Приближаясь к ячейке Макашина, Скворцов
почуял неладное: бруствер был у нее сметен. Скворцов прибавил шагу, вышел
из-за уступа траншеи и остолбенел. Ячейка была разрушена снарядом, завалена
землей. Макашин тоже был завален, торчали голова да плечо. Скворцов руками
начал разгребать землю и остановился: вылезшие из орбит глаза Макашина
глядели на него не видя, мученическая гримаса исказила лицо, на шее - рваная
рана, там, где сонная артерия. Комки земли были в волосах Макашина, за
шиворотом, в складках гимнастерки, и все это - сырое от крови. Скворцов
поднялся с колен, сдернул с себя фуражку.
Разрывы сотрясали землю и воздух, долбили по ушам, по темени. Оттого и
болит голова - словно ее кусачки рвут, по частице отрывают от живой плоти.
Столбы огня и дыма вздымались над позициями. От близкого пламени, от
подымавшегося солнца было жарко, удушливо, горло пересыхало, хотелось пить.
Высунувшись, Скворцов поднес бинокль к глазам: все то же, плывут дымы, а
когда ветер сносит их, видно, как в кустарнике суетятся немцы. Будто впервые