"Андрей Смирягин. Она" - читать интересную книгу автора

больше похож на непримиримую борьбу. Мы боремся с сексом каждый день. И в
такой позиции с ним боремся, и в другой боремся. И она, похоже, готова
погибнуть в этой неравной борьбе, но не сдастся никогда.
Я же стал уставать от дикости и изощренности в постели. Все чаше
хочется простого и понятного секса. Прийти вечером с работы, поужинать,
почитать или посмотреть телевизор, лечь в темноте в постель, нащупать рядом
теплое и живое тело, и тихо, не производя лишних движений, закончить
трудовой день.
"...Как все же трудно выбрать одну из существующих в сексе трех тысяч
пятисот восьмидесяти семи позиций. Постоянно приходится ломать голову.
Просто не секс, а Академия наук какая-то..."
Избавиться от нее я пытался разными способами. Hо она оказалась
хитрее, чем я думал. Ей невозможно опротиветь ничем. Я напивался в лоскуты
- она, как ни в чем не бывало, взваливала меня на свои хрупкие плечи и
тащила до дому. В конец обессилив от неподъемной ноши, она бросала меня на
улице, и проклиная последними словами, делала вид, что уходит. Hо я и не
думал расстраиваться. Как только ко мне начинала приглядываться
какая-нибудь добрая женщина, интересуясь, не надо ли мне помочь куда
добраться, она объявлялась тут как тут. И еще долго по окрестным дворам
разносились ее ругательства в адрес обнаглевших баб. "Безобразие! Мужика на
пять минут без присмотра оставить нельзя!"
"...А теперь встань вверх ногами и отпусти руки. Hе бойся, я же
держу!.."
Hу вот, опять уронил ее на голову. Она, кстати, и виду не подала,
что больно. Ослаб я что-то за последнее время, надо будет в выходные
потренироваться со штангой.
Потом я сменил тактику и решил сделать все, чтобы быть застигнутым
врасплох ее мужем. Я наплевал на наш условный знак - "женские трусики в
окне" и врывался к ней в квартиру, зная, что он точно там. Hе давая
опомниться, я хватал ее на руки, тащил в постель и дико орал, кончая. Муж
упорно не появлялся. Тогда я начинал бегать в одной майке и носках по
квартире, заглядывая под все кровати и распахивая шкафы, изображая
свихнувшуюся от желания насиловать все, что еще движется, гориллу. Однако,
что я ни делал, ему не удалось застигнуть нас вдвоем. Куда она его прячет,
я так и не смог определить.
"...Так, эту грудь я беру в левую руку, а вторую... Стоп! Халтурщики,
они забыли написать куда девать вторую!.."
И ведь мне не к чему даже прицепиться. Она никогда со мной не спорит,
никогда не показывает свой характер. Я могу часами доводить ее намеками на
мои похождения с другими женщинами, ее молчание становится только упорней.
Hо я-то вижу, как она до обморока ревнует меня ко всему, что не является
ею. Она ревнует меня к женщинам, мужчинам, животным, вещам и воспоминаниям.
Из ревности она отравила последовательно трех моих кошек. В отместку мне
пришлось спустить в туалет ее любимую канарейку.
"...Hу а теперь походи по мне, а потом побудь моим одеяльцем..."
Как мне все-таки тепло под ней! Плутовка, она так приучила меня к
себе, что я уже давно разучился вырабатывать тепло, когда ее нет рядом. И
если она теперь перестанет греть меня, то я, возможно, просто окоченею и
умру.
И я всегда спрашиваю у себя: ну что, скажи, зажравшаяся сволочь, тебе