"Андрей Смирягин. Кирпич. (рассказ)" - читать интересную книгу автора

кому-нибудь мои наследственные склонности, болезни и таланты! Кто бы чего
там не говорил, а без похожих на тебя карапузов отправляться на тот свет
как-то не очень и по себе. И ведь сколько раз, дурак, бога молил, чтобы в
этот раз у нее чего-нибудь там не сработало! А сколько раз их мочу на
гинекологический анализ пробовать таскал? Это же немыслимо было так упорно
от детей избавляться! Это скольких же я на тот свет, быть может, гениев,
красавец да и просто хороших людей отправил. Да таких не то что куском
крыши, таких электрическим стулом убивать мало.
Хотя нет, постойте, были же и темные своим исходом случаи. Вот даже в
Минске прошлой весной на сборах офицеров запаса. Ее звали Ирочка, и
познакомился я с ней в увольнении в минском музее изобразительных искусств.
Работала она там не экскурсоводом и даже не экспонатом, хотя, скажу, с ее
телом греческой богини администрация допустила явную ошибку, предложив ей
лишь место на полставки в гардеробе.
До прекрасного я в тот день так и не дошел. К вечеру я уже ловко
выдавал и принимал одежду у посетителей музея, в перерывах развлекая Ирочку
забавными случаями из жизни военнослужащих. Девушка она была смешливая и до
изумления простодушная, несмотря на то, что училась на филологическом
факультете местного университета. Hо больше всего меня поражали в ней ее
неправдоподобно большие глаза, которые, кстати, у местных девушек считаются
самым обычным явлением. Ее глаза были столь велики, что вот даже нарочно
возьми два голубых блюдца, и то рядом лежать не будет.
И нет ничего удивительно, что за общением с Ирочкой я по ошибке выдал
кому-то и свою шинель. Обнаружив ее отсутствие, я схватился в ужасе за
голову и сказал Ирочке, что как человек, носящий гордое звание офицера
запаса, я не могу появляться в городе с нарушением формы одежды ночью,
когда патрули так и шныряют.
И отныне казарма почти каждую ночь стала укладываться спать без меня.
А я стойко нес службу в ирочкиных объятиях, когда она, утомившись,
забиралась на мою грудь, свертывалась там киской и похрапывая засыпала. Два
месяца сборов пролетели безбожно незаметно. Я уже начал было подумывать, а
не увезти ли лихим делом Ирочку с собой в Москву, но здесь произошло
странное событие. Из родного городка Ирочки внезапно нагрянул ее жених,
местный Аттила, о котором она почему-то мне никогда не говорила, что он
есть. Только здесь я понял, какая опасная у военных работа. Я никогда не
был трусом, но соображения тактики говорили, что не стоит связываться с
противником, на чьей стороне такой важный фактор, как родные стены - да и
еще, чуть не забыл, человек пять подмоги. Пришлось срочно десантироваться
из окна общежития, глуша по дороге зазевавшихся на деревьях ворон.
Эх, чего там говорить, удачные места в жизни попадаются и у меня! С
Ирочкой мы потом трогательно простились, встретившись тайно от разъяренного
суженного. Оказывается, она обещала ему руку и все, что к ней прилагается,
еще в третьем классе начальной школы, и теперь никак не может нарушить
данной клятвы. Помню, она горько при том плакала и говорила, что если у нее
когда-нибудь будет сын, она обязательно назовет его моим именем. И кого бы
сейчас спросить, а вдруг ее слова были вызваны чем-то большим, чем просто
печалью разлуки навсегда?
Однако, какая же, оказывается, чепуха перед смертью в голову лезет,
если, конечно, не принимать во внимание кирпич. Что только для
самоуспокоения не придумаешь! Конечно, никаких детей у меня нет. А вдруг