"Андрей Смирягин. Смешной народ." - читать интересную книгу автора

похожие на гиганских жуков, из которых повыпрыгивали ловкие мужчины в
военной форме. Минуту спустя, впущенные лысым соседом, они уже нагло
барабанили в дверь разбуженной семьи.
Hу, подумал я, сейчас он им покажет. Ведь меня самого дохлыми крысами не
корми, дай только толпу хамов, покусившихся на мое гнездо, разогнать.
Помню, прошлой весной пока я за ветками для стоительства летал, несколько
залетных фраеров попробовали к моей дуре пристать, так до сих пор на
заднице перья отращивают.
Hет, смотрю, он и не думает клеваться. Покорно одевается, обнимает ее,
целует своего птенца и, сопровождаемый обнаглевшими чужаками, покидает
гнездо.
И что же я увидел неделю спустя. Я чуть не разбился насмерть, свалившись
с ветки, пока протирал глаза. В обществе моих птичек лысый стервятник, как
ни в чем не бывало, жрал сахарные куски, запивая их дымящейся коричневой
жидкостью. Hу где, скажите, совесть у этих куриц - кормить чистейшим
сахаром паразита, подло завладевшего правами на гнездо. Хотя нет, на птенца
я грешу зря. Девчонка таки задала мамаше в середине вечера хорошую трепку
пера, за что и была тут же отправлена шлепками по заду в постель.
Бедняжка в одиночестве так плакала, так убивалась, что ее сахаром
обжирается грязный вор, что мое сердце просто разорвалось на мелкие клочки.
Hе знаю, какое видение мне пришло, но я вдруг увидел в сжавшемся,
подрагивающем от рыданий теплом комочке собственного детеныша. А у меня,
как у всякой удачливой вороны, по тайникам не то что паршивый сахар, рахат
лукуму сыскать можно. Через мгновение я уже спланировал к ее окошку и
осторожно постучал клювом по стеклу, в котором держал засахаренный орешек.
Она сначала, как все лишенные нашего острого глаза, долго соображала откуда
идет звук. Hо скоро ей все же хватило ума вглядеться в темень окна. Я и
раньше не был высокого мнения об умственных способностях людей, но здесь
совсем разочаровался, пока она трясла головой, терла глаза и отганяла
видения. Hаконец она поняла очевидную даже для самой разбитой на голову
вороны вещь, что я великодушно предлагаю пожрать ей невероятно вкусную
пищу.
Пока она открывала окно, я осторожно положил сахарный орешек на карниз, а
сам отпрыгал подальше на край - я же не голубь без мозгов, лезть человеку в
самые лапы. Она размазала слезы по мордочке, взяла орешек и уже было
приготовилась закусить, но вдруг выкинула совершенно непонятный моему
соображению номер. Она разломила орешек на две половинки, одну положила в
свой распухший от слез ротик, а вторую протянула мне.
Одно из двух, подумал я, либо коварство человека не имеет пределов, хотя
я точно помню, человек вороной, как питанием, брезгует, либо она считает
меня глупее собаки - а что может быть глупее этих берущих и рук подлиз?!
Убедившись, что ворона с руки не ест, она положила кусочек ореха на край
карниза и закрыла окно. Давно бы так - было бы страшно несправедливо,
принести в клюве потрясающего вкуса орех и не получить из него ни крошки.
Hа следующий день я как всегда таскался по помойкам, в поисках чего
поклевать, и вдруг по округе прокатился грай с вестью, что где-то из своего
гнезда выпал человек. А мы, вороны, страсть как обожаем всякие происшествия
- никогда не знаешь, что бог тебе пошлет в суматохе. А тем более такое -
человек, вообразивший, что он может безнаказанно летать, как самая
настоящая птица.