"Алексей Смирнов "Эстафета нездешних"" - читать интересную книгу автора

смутно ощутимому долгу, изготовился к бою - то есть вздохнул и пе-
реключился на режим осторожной атаки.
"Может, чего посущественней?"- осведомился я заботливым тоном
опекуна-извращенца. Мне очень хотелось, чтобы она согласилась и тут.
Тогда можно будет забыть об утомительных манёврах, со спокойным
сердцем отнести соседку к обитательницам мутных, придонных слоёв жизни
и ограничиться хмельной болтовнёй на отвлечённые темы, которая ни к
чему не обязывает. Hо девица улыбнулась и покачала головой.
"Водку не пью, - сообщила она укоризненно. - Сразу начинает бо-
леть голова".
...Очень скоро я узнал, что её имя - Анастасия, что приехала она
из Hижнего Тагила, имея в мыслях поступить в театральный институт, ку-
да и поступила, и теперь, с позволения сказать, обучалась на первом
курсе. Во всяком случае, в её холщовой сумке лежали "Разбойники" Шил-
лера. Жила же она в общаге, и это слово, предполагающее невзыскатель-
ность всех, к кому оно имеет отношение, мигом отозвалось во мне запа-
хом стряпни и сладкой неизбежностью вечерних знакомств. После непро-
должительной беседы мои переживания уподобились маятнику: я то злился
на Анастасию за иллюзорную доступность, то испытывал наплыв животного
вожделения, будучи той же доступностью одурачен. Когда маятник прохо-
дил середину, я, в погоне за неотложным допингом, заказывал себе
"Спецназ", и "Спецназ" прибывал - услужливый, чуть тёплый, в толстом
пузатом стаканчике. Анастасия, нисколько не смущаясь моим возрастающим
свинством, оставалась верной пиву, которое пила, вопреки моим ожида-
ниям, в час по чайной ложке. Поздним вечером она призналась, что ей
вдруг сделалось неудобно раскручивать меня на новые кружки. Выходило,
что в ней тоже угнездился особенный, её собственный маятник: разбитное
детище городских трущоб, мало-помалу матереющее и набирающееся опыта,
соседствовало с растерянной провинциалкой, которой незнакомы сложные
правила простого флирта в условиях пресыщенного распутством, скучающе-
го мегаполиса.
Говоря о позднем вечере, я намекаю на естественное развитие со-
бытий: её доступность оказалась, в конечном счёте, не такой уж иллю-
зорной, хотя поведение Анастасии в "момент истины" не позволяло при-
числить её к безнадёжным уличным вафлёршам. Спору нет, сам процесс ей,
очевидно, нравился, и Анастасия допустила меня до себя исключительно
под влиянием молодого, неразборчивого сексуального варварства. Я не
буду подробно останавливаться на событиях того вечера - да, мы завали-
лись к ней в общагу, а дальше - как положено, как у многих: сначала я
лепечу, она елозит, потом наоборот - еложу я, лепечет она. Здесь
уместно вспомнить, что "русский человек проверяется на рандеву". Эх -
куда ж ты мчишься, птица-тройка? Hо я, уходя, не стал выкидывать слу-
чившееся из головы, потому что не испытывал ни раздражения, ни досады.
Это было необычно, это щекотало воображение. И я заглянул к ней ещё и
ещё; Анастасия встречала меня в полюбившейся ей манере "пивко - это
здорово!", я же чувствовал себя совершенно свободным от каких бы то ни
было обязательств, что, согласитесь, очень ценно. И эта сомнительная
сказочка продолжалась вплоть до нового полнолуния.
Луна заглянула в мутное немытое окно, перечерченное трещиной от
края до края, и я, сместившись, как тем памятным весенним днём, бес-