"Алексей Смирнов. Фабрика здоровья " - читать интересную книгу автора

кружить по этим ухабам. Тут шофер сообразил:
- А я?
Чего это он, дескать, трясется за просто так. Сытый фельдшер уже
отвалился, и доктор послал шофера ему на смену. А сам сел за руль. Шофер
расположился, подпрыгивает на кочках, ленивенько удовлетворяет. Доктор
объехал два раза вокруг двора. Вдруг, откуда ни возьмись, БИТ: Бригада
Интенсивной Терапии. Приехала в один из домов, которые двор образовывали. А
в это бригаде были сплошные женщины. Вот они и присмотрелись к Скорой
Помощи, которая вела себя непонятно. Каталась по кругу.
Накатали телегу. Фельдшера выгнали. Шофера не тронули, потому что с
него и взять нечего, он же шофер. И доктора не тронули. Он за рулем был.

Романенко

Многие сволочи и скоты в душе своей добрые и милые люди. Это все
окружающая среда виновата.
Был такой небезызвестный Романенко, философский историк партии научного
коммунизма и атеизма. Помогал ковать кадры в нашем медицинском институте.
Для Фабрики Здоровья, получается. Однажды он окончательно съехал с катушек и
спятил на почве коммунального антисемитизма. Зашумел, попал в газету и
телевизор, возглавил богатырское движение и написал книгу. О происках.
Благодаря связям, которые он успел наладить в медицинской среде, его
так и не освидетельствовали. Он, однако, сетовал на гонения. И принялся
раздаривать свою книгу. Студентам, прямо на занятиях. Жал руку, писал
благодарные слова и дарил.
Настолько обезумел, что подарил ее одной девушке Гале с невыносимо
ветхозаветной фамилией. А внешность у нее была такая, что можно было еще
одну книгу написать на ту же тему. Эта Галя вообще втиралась в доверие. Ее
один светозар невнимательно трахнул, а она ему потом руку поцеловала. И вот
их глаза встретились. Оловянные Романенко и ее, ветхозаветные и печальные.
Романенко рукопожал Галю. И написал ей: "Товарищу по борьбе, в трудную
для автора минуту". А вы говорите.

Расемон

Моя маменька в свое время была председателем товарищеского суда. Судили
санитарок. Они писали объяснительные. Например:
"Мы купили бутылку вина, пришли домой и стали танцевать. Пришла его
первая жена. Я открыла дверь, а она ударила меня туфлей по голове. Тогда он
сказал мне одевайся и подал мне трусы. Я вышла во двор и бросила в окно
камень, но это оказалось чужое окно, поэтому мне пришлось разбить второе. А
теперь мы все помирились и претензий не имеем".
Первая жена описывает события иначе. Получается расемон:
"Я пришла и застала их на диване. И она стала мне показывать разные
позы".

Месть и закон

Вот еще немножко о товарищеском суде в родильном доме. Дела давно
минувших дней.