"Алексей Смирнов. Наследники Авиценны " - читать интересную книгу автора

теперь отрицать. Но это ладно, пускай.
Вкрадчивое змеюжество сохранялось в нем на протяжении всего визита.
Прощаясь, он посоветовал хорошенько запереть за ним дверь. Мы сказали,
что ничего, не боимся, дверь прочная. Он, стоя на пороге, опять улыбнулся и
столь же вежливо объяснил, что нашу дверь можно вынести в три минуты вместе
с косяком.
За что ему великое спасибо.
Но нет, меня не это рассердило. Тогда что же? - думал я. А вот что.
Он, как обещал, отзвонился в первом часу ночи и сообщил результаты
анализов. Что скажет обычный доктор клиенту с медицинским образованием? В
нашем случае было бы естественно сказать: послушайте, у ребенка сильнейший
лейкоцитоз; я не пойму, в чем дело, надо в больницу. Неприятно, но здраво и
просто. Спасибо, поняли, едем.
Этот же начал с подробного перечисления нормы. Зачитывал нормальные
показатели несколько минут, пока я пританцовывал с трубкой. А самую гадость
оставил на сладкое. Возвысил голос и врезал. И помолчал, дожидаясь моей
реакции. Зная прекрасно, о чем в таких случаях думает медик, пусть и бывший.
Сука такая.

Паршивые овцы

Таких предателей, как я, на самом деле немало.
Позвонил старый знакомый. Мы с ним учились в одной школе, он был на
пару классов младше, а потом вместе работали в петергофской поликлинике. Я
был невропатологом, а он - окулистом. Так и развлекались, посылая друг другу
клиентов с умеренно юмористическими примечаниями.
"Чем, - спрашиваю, - занимаешься?"
Развозит по области молоко с йогуртами.
Он, как и большая часть моих сослуживцев, был не без странностей.
Вступил, помнится, в ЛДПР. Во всяком случае, активно ей помогал.
Имел обыкновение в самый поганый сезон выходить в поход: сойти с одной
железнодорожной ветки и через лес, болота, чащи переть до другой. Просто
так.
Вот и давеча предложил мне прогуляться от станции Дибуны до Горской.
Может, оно и к лучшему, пусть молоко возит.

Оксиение

В школе и в институте я много рисовал. На лекциях и на всем остальном.
А маменька любила листать мои конспекты.
И вот однажды смотрит и не может понять, что за подпись такая к
рисунку: ОКСИЕНИЕ.
Она-то привыкла, что я все по-латыни подписывал. Или подавал материал
графически. Если писал, например, про какую-нибудь смертельную болезнь, то
рисовал стрелочку и гроб.
А здесь я нарисовал интерьер пивного бара. Два понурых пениса вместо
кранов, над ними - надписи: "гор" и "хол". Рядом - закусочный наборчик:
бутылка водки.
И подпись. Икс, игрек в середине - так ей прекраснодушно почудилось.
Потом у них в роддоме все дохтура и сестры говорили: "ну, сегодня у нас