"Леонид Смирнов. Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу " - читать интересную книгу автора

разбежится.
Сам бы я сюда ни за что не пришел. Воспоминания захлестнули и
поглотили меня. За считанные минуты я пережил снова те беззаботные два
часа - слово за словом, жест за жестом, взгляд за взглядом. И всякий раз -
между каждыми двумя "кадрами" этого "фильма" памяти - я с ужасом думал, что
у Милены, у нас осталось еще на три, пять, семь минут меньше времени, и
песок в часах высыпается неумолимо. А потом все закончилось. И все
осталось - во мне. Боль потери пронизала меня от макушки до пят. Больно,
больно, больно...
Я высмотрел свободный столик и уселся. Следователь не заставил себя
долго ждать. Походка у Боброва была пружинистая, танцующая. "С ним кашу
сваришь", - подумалось мне. И тут же явилась другая, встречная мысль:
"Остудись-ка! Кто будет едоком, а кто - кашей?"
- Доброе утро, Игорь Федорович.
Я молча кивнул. Инспектор присел за столик, заглянул мне в глаза.
Несмотря на близкую жару, он был одет в наглухо застегнутый сюртук, в руке
держал черный котелок.
Я вертел в руке недопитый стакан с боржоми, плескал на дне прозрачную
жидкость с последними пузырьками. Бобров крутанул головой, охватывая
взглядом соседей. И, успокоенный, снова повернулся ко мне.
- Филеров нет, - сказал негромко. - По крайней мере, здешних. Вряд ли
успели прислать из Каменска.
Каменск был миллионником, главным городом нашей губернии. Его заложили
двести лет назад на слиянии Нижней Подкаменки и Рогуя. Там обитал
всевластный губернатор Петр Сырцов-Фадеев, которого побаивались даже в
столице, там дымили военные заводы - кузница обороны, выпускавшая тяжелые
бронеходы и дальнобойные гаубицы, а также славный автомат "петров" - на
зависть и содрогание неуемным бекам Тургая.
- Вы что-нибудь сейчас почуяли? - помолчав, спросил Бобров.
- Только вспомнил. Все вспомнил.
- Это хорошо, - обрадовался он. - Очень хорошо... Запаха странного
тогда не было? Псины или мускуса? Звуков непонятных не уловили? Краем уха?
Я знаю: вы - живой инструмент. - Вопросы задавал требовательно, так что
против воли шестеренки в мозгу начинали крутиться, выискивая точный ответ.
Я действительно что-то почуял, сидя здесь с Миленой, - на
один-единственный миг. И как раз это воспоминание никак не всплывало, ему
мешали, загораживали дорогу посторонние мысли и картинки из прошлого -
будто случайно, будто без злого умысла. Но я понимал: это чужая злая воля,
ко мне в голову вторглись, влезли бесцеремонно - и я должен, просто обязан
вспомнить.
Девушки в голубых, бирюзовых и розовых платьях оккупировали соседний
столик. Толстушки-хохотушки, они с нетерпением выискивали взглядом
полового.
- Чего изволите, господин инспектор? - Половой вдруг оказался возле
нас, склонился к Боброву локтю, будто низкий поклон отбивая.
- Углядел, значит, Щепетенко... - Похоже, инспектору он не слишком
нравился.
- Так я же востроглазый, - рассмеялся половой. Нет, не был он старым
уголовным знакомцем инспектора - искупившим вину вором или амнистированным
по случаю Победы убивцем. Тут что-то другое. Попробуй пойми...