"Татьяна Смирнова. Зоны Сумерек" - читать интересную книгу автора

Он понимает. "Не нужно" говорить серьезно, "не нужно" говорить шепотом, "не
нужно" скользящих взглядов. Мне и так трудно. Рей благороден, и вряд ли это
моя заслуга. Сама я избытком благородства не страдаю. * Куда едем? *
Все-равно. * О,кей. Поворот ключа. Тихое шуршание мотора. Мягкий толчок и
почти неслышный шелест шин по мокрому асфальту. Он никогда не спрашивает:
"Зачем звала", и за это я благодарна ему едва ли не больше, чем за все
остальное. Машина петляет в узких улочках, похожих на тоннели метро,
разворачивается на маленьких круглых площадях, из-за клумб с белесыми
цветами в центре похожих на ватрушки с творогом. В серой хмари различаются
невысокие каменные дома с острыми черепичными крышами, широкими красными
трубами и круглыми чердачными окнами. Сегодня ночью Город Дождя "как бы
Рига". Или "как бы Таллин". Здесь никогда не скажешь точно. Но вот мы
вырываемся из перекрещенного света покосившихся фонарей и в открывшемся
внезапно пустом пространстве, в сиянии огромной, желтой как холера,
страшноватой луны, вырастает дурная копия Собора Парижской Богоматери.
Стоит... Стоит! Это - последняя капля, переполнившая чашу, последняя
соломинка, сломавшая спину верблюду, последний день Помпей, последний дюйм.
Я срываюсь. * Даяна говорит, что я "ухожу". Я ей верю. Рей оборачивается ко
мне. Машина резко виляет и тормозит. В его глазах, сменяя друг друга,
мелькают: удивление, понимание, на миг (всего на миг) появляется жестокая,
нечестивая радость и наконец - нешуточная тревога. "Все-таки он не
идеален", - эта мысль вспыхивает, но почти тут же гаснет, не отзываясь даже
легким сожалением. - Так говорит Даяна. Она может ошибаться, - добавляю я,
отлично зная, что говорю глупость. * Даяна? Хм... * Она же не Папа Римский.
* Но очень неплохой психолог, - отзывается Рей, - вряд ли она ошибается. Но
на всякий случай надо проверить и эту возможность. * Как? Рей не отвечает.
Он не смотрит на меня, он глядит прямо перед собой, но, конечно, ничего не
видит, потому, что стекло залито дождем. * Почему не отвечаешь? - Потому,
что ты сама знаешь ответ, - произносит Рей, все еще измеряя пространство
пустым взглядом. Опять повисает молчание. Оно - как сорванные провода на
поваленных столбах высоковольтки. Глазу не видно, но смертельно. Меня, с
головы до пят пробивает страх. Я, наконец, сообразила, что он имеет в виду.
И еще целую длинную секунду пытаюсь бороться с паникой. Потом сдаюсь, дико
кричу: "Нет!" и пытаюсь выскочить наружу прямо через лобовое стекло. Хотя
никто, собственно, никаких "проверок" прямо сейчас устраивать не собирается.
Конечно, Рей не дает мне покалечиться. Его руки - крепкие, как древесные
корни и такие же жесткие, мгновенно перехватывают меня, лишая возможности не
то что шевельнуться - вздохнуть полной грудью. Я дергаюсь, но тотчас
понимаю, что это бесполезно. А через несколько мгновений, когда уже начинаю
более-менее соображать, понимаю и еще одну вещь. Рей впервые прикоснулся ко
мне. До сих пор мы этого избегали, молчаливо, но вполне сознательно.
Поскольку из ума оба не выжили. Человек и тари не могут соединиться. Это
очень древний запрет, такой же древний, как Город Дождя, а он возник вместе
с человечеством, или чуть раньше. А может быть намного раньше. Должно быть,
есть для него серьезные основания. Но это уже вторая мысль. А первая: как я
могла назвать эти руки жесткими, как древесные корни?! Язык мне нужно
обрезать за такое кощунство. Кстати, если взглянуть на вещи трезво и
рационально, в "проверке" ничего особо страшного нет. Для обычного,
законопослушного гражданина, понятно. Хотя и приятного в ней тоже мало.
Нужно просто открыться Арбитру и попросить совета. И все. Кто такой Арбитр,