"Татьяна Смирнова. Зоны Сумерек" - читать интересную книгу автора

здесь, кстати, идет не всегда. Хотя чаще всего идет. Не австралийский
ливень, сметающий все на своем пути и превращающий пастбища в озера, а такой
мелкий, слегка косой, слегка шепелявый, но в целом - не плохой и даже совсем
не занудный джентльмен средних лет. Он идет не всегда, но когда мы
собираемся у камина, в маленькой гостиной старинного каменного дома, он идет
обязательно. Дом этот, с высокой и острой крышей и стрельчатыми окнами,
стоит на набережной неширокой холодной и довольно мутной реки с быстрым
течением. Чаще всего это - Сена. Иногда - Темза. Реже - Рейн. Бывает, река
называется Невой, но никогда - Амазонкой или Дунаем. Мы так хотим, а в
Городе Дождя это достаточное основание, чтобы так и сделать. Говорят, в
Амстердаме тоже часто идет дождь, но Город Дождя это не Амстердам, хотя в
Амстердам тоже можно попасть на поезде. Но, во-первых, Амстердам нельзя
перетаскивать с одной реки на другую, а это непременное условие каникул, а
во-вторых, (и это главное), Город Дождя может притвориться Амстердамом в
любой момент. Он может даже стать Амстердамом, оставаясь Городом Дождя, где
возможно все. Даже то, что в принципе невозможно. Можно подумать, что Город
Дождя - нечто аморфное, текучее, расползающееся как ткань реальности в
засыпающем мозгу. Отнюдь. Он вполне тверд. Местами - как гранит, местами -
как мрамор. Его мостовые вымощены обычным серым булыжником, но случалось мне
видеть и деревянные мостки и обычный серый асфальт и даже дорогу, выложенную
желтым кирпичом. Что же до архитектурного стиля, то он совершенно любой.
Романской. Готический. Барокко. Какой больше нравится. Нельзя изменить
только несколько вещей. Это, конечно, вина д-ра Эйнштейна. Это он привязал
Вселенную к некой постоянной величине. Случилось так, что Город Дождя, где
бы он не находился, обязательно пересекает линия, которая соотносится с этой
самой постоянной величиной. Мы зовем ее Меридианом. И она дарит нам серые
сумерки (за редким исключением), промозглую сырость, холод, середину осени и
неисправные телефоны. Изменить это нельзя. Вернее, можно, конечно. Ведь
здесь возможно все, было бы желания, но в том то и дело, что желания не
возникает. Чем плоха осень? В октябрьские иды так хорошо посидеть у живого
огня и поболтать на какие-нибудь отвлеченные темы. А город за окном пусть
себе творит что хочет.
2. Среди зеркал, неуловимы, Кружатся тени в лунном блюзе. Я не боюсь
теней, любимый. Они давно со мной в союзе. И грациозны и чудесны. Вот только
прячутся огня. Вот только слишком бестелесны. И избегают света дня. Тебе
томиться до рассвета, И ненавидеть мрак ночной. А мне всегда бояться света И
быть натянутой струной. Из века в век бежать по кругу, И, исчезая без следа,
Лишь смутно чувствовать друг друга, Но не коснуться никогда.
Камин огромен. Обязательно с витой решеткой и медными канделябрами в
виде бегущих псов старинной, уже исчезнувшей породы. Медвежья шкура перед
креслами. Летящие занавески на стрельчатом окне. Иногда в нем
красно-сине^белый витраж, чаще - обычное стекло. Стены обтянуты серо-красным
шелком. С потолка свисает большой молочно-белый шар на потемневшей от
времени медной цепи. Это мой дом. Исключая мелкие детали - он неизменен, в
какую бы часть земного шара не переместился сам Город Дождя. Он тоже
находится на Меридиане. В те дни, которые можно считать особенно удачными,
приходят друзья. Первой появляется Вивиан. Стройная, грациозная и смуглая,
немного похожая на Сильвию Конти из итальянского телесериала "Спрут". Иногда
ее зовут "Клео". Производное от "Клеопатра", я думаю. У нее много имен.
Некоторые я знаю, а большую часть даже не слышала. Я предпочитаю звать ее