"Игорь Смирнов. Бухенвальдский набат" - читать интересную книгу автора

Но все-таки на жилу они не напали. Не представляли ни размаха деятельности,
ни количества спрятанного оружия, ни числа хитроумных ухищрений,
направленных против них. В чем причина этого? Почему они подчас бывают столь
беспечны и позволяют нам пользоваться их простотой? Или они уж так презирают
нас, считают настолько ниже себя, что потеряли всякую бдительность? Но этого
же не может быть. Они знают, что в лагере заключены многие функционеры
Коммунистической партии Германии, прошедшие школу подполья. Общаясь с ними
на работах и внутри лагеря, они видели, что это люди умные, твердые,
дисциплинированные. Они знали, что в лагере много советских военнопленных и
политических заключенных.
А решительность и храбрость русских были известны многим из них по
фронту.
Или они были так уверены в своей силе, что считали нас совершенно
деморализованными порядком Бухенвальда? И опять нет. Они же не могли не
видеть, что гитлеровский рейх трещит по швам.
Эту загадку я не разрешил и в те времена в лагере, не разрешил и
теперь. Как бы там ни было, многотысячная армия сопротивления существовала в
Бухенвальде до 11 апреля 1945 года и знала о каждом шаге, о каждом намерении
комендатуры. И не удивительно. В кабинете коменданта и его адъютанта были
скрытно вмонтированы микрофоны, и потому, даже все самые секретные разговоры
теряли мгновенно свою секретность. Эти микрофоны были установлены еще
задолго до нашего появления немецкими антифашистами. Политический отдел
лагеря имел прямую телефонную связь с веймарским гестапо. Телефоны, как
известно, имеют провод, и кабели их проходят под землей, в ходах отопления.
А среди заключенных были инженеры связи, монтеры, и, конечно, разговоры с
веймарским отделением, распоряжения гестапо тут же становились известными
подпольщикам. Поэтому, если отдавался приказ формировать транспорт и
такие-то номера включить обязательно, именно эти номера оказывались или
больными и нетранспортабельными (если нужно, им даже делались срочные
операции), или умершими и сожженными. И тут уж ничего не поделаешь. И обман
не откроешь - нельзя же запомнить в лицо многие тысячи заключенных!
Городок охранников обслуживался в основном заключенными. Улицы мели
заключенные, казармы убирали заключенные, на кухне работали заключенные,
брили заключенные, машины ремонтировали заключенные, строили, чинили,
проводили электричество, телефоны, водопровод, канализацию тоже заключенные.
И какие-то разговоры, сведения, несомненно, попадали в их уши. У одних
пролетали мимо, а у других крепко зацеплялись. А так как эти другие были
связаны друг с другом и делали общее дело, сведения в конце концов попадали
куда надо.
На этом и строилась наша разведка, которая пустила глубокие корни в
самые тайники СС.
Каждая национальная группа добывала свои сведения, они обобщались и
попадали в Интернациональный комитет.
У немцев-заключенных разведка уже имела большой опыт, а в последние
месяцы перед восстанием проявила максимум изобретательности.
Ее главная задача - следить за всем, что делается в эсэсовской дивизии,
охраняющей нас. Там происходили смены подразделений, прибывали новые,
формировались из числа раненых. И надо было знать, откуда они прибыли, - из
кого они состоят, какова их численность.
Определить численность было проще всего. Товарищи, работавшие на