"Сергей Смирнов(г.Томск). Эвтанатор (Записки врача)" - читать интересную книгу автора

прочим, блокадники ели за милую душу. Пока не перевелись...
Однажды Олимпиада Петровна вызвала меня по серьезному поводу.
- Афанасий Неофитович заболел, - сказала она.
Афанасий Неофитович, конечно, здоровым еще не был, но тут,
действительно, просто слег. Причин было множество, как обычно у стариков.
Он лежал за занавеской, не разговаривал, и почти не дышал. Я сказал, что
лучше всего отправить его в больницу.
Олимпиада Петровна строго и в то же время как-то неуверенно покачала
головой:
- Зачем же в больницу? Ведь он там умрет... Он вчера говорит:
"А помнишь, Липа, как мы недавно на "Онегина" ходили"?.. А мы уже давно
в театры не ходим. Ну, только по телевизору иногда.
Слава Богу, хоть по телевизору оперы показывают..
Мы прошли на кухню, сели, и Олимпиада Петровна завела странный
разговор, смысл которого на первый взгляд показался мне просто диким.
Старик тяжело болен - у него целый букет, начиная с атеросклероза и кончая
почечной недостаточностью. Лечить бесполезно, в больнице, вероятно,
помогут - но ведь это только продлит страдания...
Я слушал молча, глотая невкусный чай. Допил, обсосал ломтик лимона.
Олимпиада Петровна все смотрела на меня - хмурясь и как бы чего-то
недоговаривая.
Наконец, я сказал:
- Ну, при хорошем уходе...
- Да перестаньте! - голос ее задрожал. - Знаю сама - протянет еще год.
Да и вряд ли... Вы человек молодой, здоровый, вам не понять, каково это -
жить с постоянной мучительной болью, в ожидании неизбежного конца.
Я помедлил и осторожно спросил:
- Так чего же вы хотите? Старость лечить бесполезно...
Олимпиада Петровна кивнула:
- Конечно. Мы прожили с Афанасием больше пятидесяти лет. Детей у нас
нет, родные погибли в блокаду. Нас только двое осталось на этом свете.
Если один умрет - другой умрет тоже.
Она повздыхала, строго поглядывая на меня.
- Вы же знаете, его уже дважды обследовали в кардиоинституте.
У него бляшки в сосудах. Это все наша дача. Пока была дача -
далековато, правда, за Орехово... Домик в полузаброшенной деревне. Зато
так нам хорошо там отдыхалось! Мы на все лето уезжали - душой отдыхали и
телом. А потом дачку разграбили.
Все унесли, все. Инструменты, шланг, даже лейку дырявую, даже Афонин
старый макинтонш. И грядки вытоптали, жимолость повыломали,
повыкапывали... А еще через год и вовсе сожгли. Мы приехали ранней весной
- всегда рано в первый раз приезжали, осмотреться, приготовиться к сезону
- а там... Одна печурка черная от копоти, обугленный фундамент... Огонь,
видно, был такой - что весь огород зацепило. Малинник, который не
вытоптали - сгорел. Вот тогда-то Афоня и сник, заболел как -то сразу.
Теперь мы туда уж не ездим. Дом выстроить - сил уже не хватит. Новый
купить - а вдруг и его сожгут? Силы уже не те, да и времена какие: ничего
людям не жалко... - Она вытерла слезы, помолчала. Потом склонилась ко мне:
- Скажите мне, только честно: есть же способ умереть тихо и без страданий?
Ее выцветшие глаза глядели серьезно и строго. Я отвел взгляд.