"Леонид Смолин. Огонь, холод и камни" - читать интересную книгу автора

зернышко, имя которому - Вечность. Тысячу лет, а может, всего лишь одно
короткое мгновение длилось это восхитительное единение с Вечностью. А потом
все снова вернулось на свои места, все снова загремело, закричало,
закрякало. Снова была жара и снова был душный пыльный город. А внизу, на
двухэтажной глубине, снова был двор. И по этому двору, распугивая короткими
пронзительными сигналами детвору, степенно ехала шикарная черная "Волга".
Старухи уже не трещали разговорами, молчали, обратив к этой "Волге" дряблые
морщинистые лица, гадали, должно быть, кто, кому и зачем решил нанести
столь торжественный визит.
А "Волга" между тем неторопливо миновала пять подъездов и остановилась
возле шестого, романового. Резкими сухими щелчками захлопали дверцы. На
горячий асфальт, разминая затекшие конечности и дружно доставая сигареты,
выбрались трое мужчин. Двое из них, пожилого возраста - один седовласый,
другой лысый, были одеты в приблизительно одинаковые светлые брюки и
рубашки,^ на ногах темнели туфли, третий - относительно молодой, лет так
под тридцать, широкоплечий и светловолосый - отличался от них модным
джинсовым костюмом и яркими кроссовками. Он достаточно ловко дал прикурить
своим спутникам от зажигалки, которую извлек из кармана, прикурил сам и,
уперев руки в бока, стал разглядывать окна дома. На мгновение Роман
встретился с ним глазами, но парень, не выказав ни любопытства, ни
интереса, совершенно равнодушно перевел взгляд в сторону, на свисавшее с
соседнего балкона белье. Так прошло две минуты. Роман разглядывал мужчин,
мужчины курили, а старухи уже обменивались первыми впечатлениями. Потом
седовласый, поискав глазами урну, швырнул в нее окурок, после чего негромко
сказал что-то парню в джинсовом костюме. Тот снова сунулся в машину,
покопался там, выставив на всеобщее обозрение обтянутый синей материей зад,
и достал откуда-то широкую зеленую папку. Седовласый взял ее, кивнул
лысому, который жадными короткими затяжками добивал свой окурок, и вся
троица, провожаемая не менее чем двумя десятками пар глаз, исчезла в
подъезде.
"К Красину, должно быть, - подумал Роман машинально, - или к Меркулову. К
мому-то из них, это точно. Не к Сусликову же, в самом деле".
Еще он подумал, что надо бы прикрыть окно - ведь жара же, свариться можно
- но совершать какие-то, пусть даже в самой малой степени обременительные
действия: тянуться к створкам, захлопывать их, - не было ни малейшего
желания, и он, махнув с сожалением рукой, снова поплелся к дивану.
Переживется как-нибудь.
Только он сел, как в коридоре послышался легкий шум шагов, затем тихонько
приоткрылась дверь и в образовавшуюся щель просунулась черноволосая
мальчишечья голова, глядевшая на Романа невинными васильковыми глазами.
- Па? - просительно сказала она.
Роман, откинувшийся на спинку дивана, посмотрел на сына с
неудовольствием.
- Ну?
- Па, можно я погуляю?
- А уроки за тебя кто будет делать? Может, дядя?
- Я уже сделал, па.
Роман с сомнением покачал головой.
- Так, как в прошлый раз, наверное. На двойку с плюсом. А потом я буду
краснеть за тебя на собраниях.