"Владимир Смоленский. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

Владимир СМОЛЕНСКИЙ

Воспоминания

Публикуется по изданию: Смоленский В. А. "О гибели страны
единственной...": Стихи и проза./ М.: Русский путь, 2001.

Не помню, когда я в первый раз встретился с Буниным. Я не помню, когда
в первый раз я пожал его маленькую, сухую руку. Помню Монпарнас, где мы
тогда, изгнанные из России поэты, встречались, спасая себя от одиночества и
пытаясь еще стихами что-то спасти.

Помню, приходил он к нам - еще не нобелевский лауреат, но уже, в нашем
сознании, особенный, единственный. Одевался он под английского лорда. Было в
нем что-то от героя Жюль Верна, от благородного и честного искателя. Искал
ли он свою погибшую Россию, последние ее поэтические мечты, затерянные на
парижском Монпарнасе, или, может быть, на высотах своего искусства и славы
был он так же одинок, как и мы (одинокий спасается среди одиноких)? Не знаю.
Но помню его сидящего среди нас в Dom'е или в Select'е, всегда веселого,
дружественного - первого среди равных.

Любил он все "первоклассное". Помню, как-то сказал он мне: "Пьете вы
здесь всякую дрянь! Угощу вас хорошей шведской водкой". И повез меня в
какой-то шведский бар, в котором его знали, так как бармен назвал его Mr.
Bounine. Водка была действительно хороша.

Летом 1935 года жил я с женой в Каннах. Был я тогда молод. Любил
плавать. Любил заплывать далеко, чтобы не было видно берега, ложился на
спину и плыл между морем и небом. Сочинял стихи, но записывать их было,
конечно, нечем. Казалось мне тогда, что для того, чтобы быть поэтом, нужно
быть каким-то особенным, "не как все", но не понимал я, что для того, чтобы
быть поэтом, совсем не надо заплывать далеко в море и, с риском утонуть,
сочинять стихи, которые нечем записать.

Жил в то время в Каннах художник Георгий Пожидаев. Написал портреты
Бунина и мой. Оба они до сих пор висят у меня на стене. Мне мой портрет
очень понравился. Был я изображен на нем гораздо красивее, чем я был на
самом деле. Бунину его портрет не понравился. "Похож я здесь, - говорил он
мне, - на старую индианку". Так и не захотел взять портрета. Почему и висит
он над моим письменным столом. Иногда смотрю на него и думаю: "Да, конечно,
"старая индианка", но все-таки похож. А настоящего лица все равно больше
никогда не увижу".

Сидя со мной на пляже в Каннах, говорил он мне: "Конечно, я стар, но
смотрите, какое у меня молодое тело". И правда, для своих лет был он еще
строен и молод. При его любви к жизни, боязни старости и смерти, это его
радовало.

Пытаюсь вспомнить. Но в памяти есть провалы, и многого уже не
восстановить. Почти все люди, которых я в жизни любил: Поплавский,