"Александр Смольяков. Тот самый ГИТИС " - читать интересную книгу автора

потом редактировала журнал "Новое время". Она подходит к Пузину сзади и
читает через его плечо: "Нет, вы послушайте, что там написано: "Простые
советские люди, без шума и треска строящие социализм..." Ну тут такой хохот
начался. А я понимаю, что выиграл по трамвайному билету сто тысяч! Встаю и
ухожу. Пузин: "Борис Гаврилович, вы куда идете?" Я не отвечаю. "Товарищ
Голубовский не любит критики". Все хохочут. А я иду. Подхожу к дверям.
Пузин: "Товарищ Голубовский, я предлагаю Вам остаться". В самых дверях
говорю: "Я не могу оставаться там, где издеваются над словами товарища
Сталина". И закрываю дверь. Это была раскавыченная цитата, а через две
строчки - "как сказал великий гений Иосиф Виссарионович Сталин".
- Браво!
- Дальше. Помните, был такой крупный спортивный обозреватель Вадим
Синявский. Он рассказывал мне потом: "Ничего не понимаю. Ты выбегаешь из
приемной Пузина, бледный, бежишь без пальто к милиционеру на выход. За тобой
бегут Лапин, Зайцев, Чернявский, хватают тебя за руки и тащат обратно.
Такого никто не видел никогда. Что произошло? А ты вырываешься и кричишь: "Я
еду в ЦК. Мы разберемся..."
- Отлично!
- Ну, тут я дал слабину, честно признаюсь. Меня втащили обратно. Пузин
сказал: "Ну, товарищи, все понятно с этим отделом. У нас есть две партийных
оценки - "удовлетворительно" и "неудовлетворительно". Я предлагаю признать
работу отдела удовлетворительной". Ничего история?
- Великолепная! Но вернемся в тридцатые годы. Арестовали Мейерхольда.
Как в ГИТИСе студенты, которые его знали, для которых он был кумиром, во с
приняли эту весть?
- С ужасом. А как же еще? Я видел его последний спектакль - "Одна
жизнь". Мы все понимали, что этот спектакль выйти не может. При всем
преклонении перед Мейерхольдом. Потому что это была трагическая,
пессимистическая история... Это одиночество. Какой там коллектив? Один
обреченный герой. Колоссальное впечатление! Одно из самых сильных
впечатлений в моей жизни. А в этом жанре, пожалуй, единственное. Спектакль с
гениальными режиссерскими прозрениями. Мы понимали, что идет какая-то
кампания. Сначала отнеслись к статьям в "Правде" иронически, а потом ходили
на дискуссии о формализме и видели, как наши преподаватели устраивали
публичные "шахсэй-вахсэй"? Знаете, что такое "шахсэй-вахсэй"?
- Нет.
- На Востоке такой обычай. Они выходят полуголые с саблями и бьют себя
изо всей силы саблями, ножами, кинжалами по голой груди, обливаются кровью,
некоторые даже умирают. Я видел это в кинохронике. И у нас тоже выходил,
например, Охлопков, начинал бить себя в грудь и говорить: "В моем творчестве
еще есть остатки формализма, натурализма, буржуазного эстетизма. Я выпускаю
сейчас "Отелло" со всеми этими элементами". Ну, с места начинали кричать: "А
зачем ты его выпускаешь, если сам видишь, что там все это есть?" Анекдот.
Это было смешно. Конечно, мы не могли понять глубины трагизма всего этого.
Был еще, например, еще такой случай, относящийся к тому времени. Я получал
сталинскую стипендию. Это было безумно престижно. А кроме того, она
составляла 500 рублей в месяц.
- Это много или мало по тому времени?
- Очень много. Ставка актера приличного была 250 рублей. А студенты
получали 100 с чем-то. Мы получили стипендию за 4 месяца сразу. Причем со