"Темный принц" - читать интересную книгу автора (Фихан Кристин)

Глава 16

Рейвен приходила в себя медленно. Она лежала в постели, одежды на ней не было. Рядом с ней находился Михаил, его руки запутались в ее густых влажных волосах. Девушка узнала ощущение, которое ей дарили его уверенные пальцы, заплетающие ее волосы в косу, чьи движения были спокойными и неторопливыми, почти непринужденными, и дарили успокоение, невзирая на ее затуманенную память. Она, по-видимому, оказалась в старом замке, который был небольшим и непременно ветреным. Но в спальне было тепло, и Михаил наполнил ее ароматом успокаивающих трав и романтически мерцающими свечами. Он вымыл их обоих, поэтому их тела пахли только друг другом и травяным мылом, которое он использовал.

Мужчина ждал, заплетая ее косу, пока она пыталась сориентироваться в окружающей ее обстановке. Дотронувшись до ее сознания, Михаил обнаружил, что она смущена и отчаянно цепляется за свое благоразумие. Она боялась его, и даже больше - боялась доверять своим собственным суждениям.

Рейвен изучила каждый угол комнаты, каждую стену, каждую деталь, в то время как ее сердце бешено стучало в груди, гулом отдаваясь в ушах. Комната была красивой. В камине горел огонь, длинные конусовидные свечи испускали легкий аромат, который смешивался с успокаивающим запахом трав. На столике рядом с кроватью лежала видавшая лучшие дни Библия. Она ничего не узнавала, но, в тоже время, все казалось таким знакомым.

Стеганое одеяло, лежавшее на кровати, было толстым и теплым; материал, касавшийся ее кожи, - мягким. И лишь сейчас она заметила, что была полностью обнажена. И сразу же почувствовала уязвимость и смущение. У нее было ощущение, что она принадлежит этому месту вместе с ним. Руки Михаила выскользнули из ее волос и спустились к основанию шеи, массируя ноющие мышцы. Его прикосновение было таким родным, вызывая в ее теле тревожные ощущения.

- Как ты поступил с Моник и ее мужем? - Ее пальцы сжали одеяло.

Она старалась не обращать внимание на тепло его тела, когда он придвинулся поближе к ней, так, что их кожа соприкоснулась, так, что волоски на его груди терлись об ее спину, а его напряженный член плотно прижимался к ее ягодицам. Он чувствовал себя хорошо. Он чувствовал себя частью ее.

Михаил поцеловал синяк на ее горле, затем своим бархатистым языком ласково прошелся по жилке, где у нее бился пульс. Ее тело от предвкушения сжалось. Но сомнение в сознании осталось.

- Они в безопасности своего дома, любят друг друга, как и положено. Они ничего не помнят об Андре и зверстве, которое он учинил над ними. Нас они считают своими хорошими и близкими друзьями. - Он поцеловал еще один синяк; от легкого, как перышко, поцелуя по ее крови словно заплясало пламя. Его руки прошлись по ее тонкой талии, скользнули по узкой грудной клетке и обхватили ее полную грудь. Его сознание дотронулось до ее, но Рейвен ментально закрылась от него.

- Почему ты боишься меня, Рейвен? Ты видела меня в моем худшем виде - как убийцу, как носителя справедливости для нашего народа. - Его большой палец прошелся по ее соску в медленном эротическом прикосновении, от чего жидкое тепло свернулось внутри нее. - Ты веришь, что я дьявол? Прикоснись к моему сознанию, малышка. Я не могу ничего спрятать от тебя. Я никогда не скрывал своей истинной природы от тебя. В свое время ты смотрела на меня глазами сочувствия и любви. Принятия. Неужели это все забылось?

Рейвен закрыла глаза, длинные ресницы резко опустились на высокие скулы.

- Я не знаю, во что теперь верить.

- Поцелуй меня, Рейвен. Слейся своим сознанием с моим. Раздели свое тело так, чтобы мы стали полностью едины. Ты верила мне прежде, поверь и теперь. Посмотри на меня глазами любви, глазами прощения за то, что я вынужден делать, за чудовище в моей натуре. Не смотри на меня глазами того, кто пожелал уничтожить весь наш народ и нас. Отдайся мне. - Его голос был соблазнительным, - заклинанием черной магии; его руки ласкали каждый дюйм ее бархатистой кожи. Он решил запомнить каждый изгиб, каждую впадинку ее тела. Его тело горело от желания, а голод все увеличивался. Ее голод, его.

Очень нежно, чтобы не вспугнуть ее, Михаил прижал ее изящное тело к одеялу, а его мускулистое тело накрыло ее подобно покрывалу. Под его изучающими руками она была такой миниатюрной, такой хрупкой.

- Как получилось, что ты стал моей жизнью, Михаил? Я всегда была одна, сильная и уверенная. Такое чувство, что ты захватил мою жизнь.

Его ладони скользнули по изгибам ее тела и обхватили лицо.

- Рейвен, ты - моя жизнь. Признаю, я лишил тебе всего, что ты знала, но тебе не предназначено прожить жизнь в полной изоляции. Я знаю, что это такое, знаю, каким одиноким может быть существование. Они бы использовали тебя, они бы погубили тебя. Разве ты не чувствуешь, что являешься моей второй половинкой, как я твоей? - Его рот прошелся по ее глазам, скулам, каждому уголку рта. - Поцелуй меня, Рейвен. Вспомни меня.

Она подняла длинные ресницы и всмотрелась в его черные, голодные глаза своим синим взором, который постепенно стал темно-фиолетовым. Его глаза, как и тело, пылали от желания.

- Если я начну целовать тебя, Михаил, то не смогу остановиться.

Его рот нашел ее горло, ложбинку между грудями, на мгновение задержался в районе сердца, зубами покусывая чувствительную кожу, прежде чем вернуться ко рту.

- Я - Карпатец, мое существование проходит в мире тьмы. Это правда, что я почти ничего не чувствую, что моя сущность получает удовольствие от охоты, от убийства. Побороть нашу дикую натуру мы можем, лишь найдя свою единственную пару, вторую половинку, свет в нашей тьме. Рейвен, ты - мой свет, моя жизнь. Но это не снимает с меня обязательств перед моими людьми. Я должен охотиться на тех, кто угрожает смертным, на тех, кто угрожает нашим людям. В такие моменты я не имею права испытывать чувства или моей судьбой станет безумие. Поцелуй меня, слейся своим сознанием с моим. Люби меня такого, каков я есть.

Тело Рейвен горело желанием и пылало. Потребностью. Голодом. Его сердце билось сильно, кожа была горячей, а мускулы казались такими твердыми на фоне ее мягкости. От каждого прикосновения его губ ее тело вздрагивало, словно получило разряд электрического тока.

- Я не могу лгать тебе, - прошептал он. - Ты знаешь мои мысли, знакома с монстром, притаившимся внутри меня. Я постараюсь быть нежным с тобой, прислушиваться к тебе. Ты приручаешь меня, каждый раз, когда чудовище вырывается на свободу. Рейвен, пожалуйста, я нуждаюсь в тебе. А ты во мне. Твое тело ослабло - я чувствую твой голод. Твое сознание разбито на части - позволь мне исцелить тебя. Твое тело взывает к моему, как мое - к твоему. Поцелуй меня Рейвен. Не предавай нас.

Ее синие глаза, продолжающие всматриваться в его лицо, остановились на его рте. Тихий вздох вырвался у нее. Его губы приблизились к ее, ожидая ответа.

Именно в ее глазах отразился первый момент полного узнавания. Ее охватила нежность, и она обхватила его голову своими руками.

- Я боюсь, что выдумала тебя, Михаил. Это как некоторая часть меня, такая совершенная, что не может быть реальной. Я не хочу, чтобы ты оказался сном, а кошмар - реальностью. - Она приблизила его лицо на расстоянии дюйма от своего, а затем поцеловала.

В ушах зашумело у нее, у него. Раскаленное добела тепло проносилось и танцевало, поглощая ее, поглощая его. Его сознание прикоснулось к ее осторожно, робко. Не обнаружив сопротивления, он полностью соединил их так, что его всепоглощающее желание стало ее, так, что дикая необузданная страсть в нем питала ее. Так, чтобы она поняла, что он настоящий и никогда не оставит ее одну, не сможет оставить ее одну.

Он питался ее сладостью, исследуя каждый дюйм ее мягкого рта, разжигая огонь, пока он не вспыхнул и не заревел. Он обхватил ее узкие бедра, такие маленькие, что они полностью умещались в его руках, и переложил ее под собой так, чтобы коленом можно было раздвинуть ее бедра, так, чтобы ее рот, такой горячий и требовательный, скользил по твердым мускулам его груди. Ее язык прошелся по его пульсу, от чего его тело сжалось и, переполнившись, загорелось, что он испугался, что может выскочить из кожи.

Одной рукой Михаил схватил ее за толстую косу у основания шеи, прижимая к себе, а другой рукой стал исследовать шелковистый треугольник завитков. Она была горячей и влажной от желания. Он тихо пробормотал ее имя, упираясь в ее кремовое тепло. Ее язык вновь прошелся по нему - в долгой томительной ласке. От легких покусываний маленьких зубов, его сердце чуть не выпрыгнуло их груди, а тело не взорвалось. Остро-сладкая боль пронзила его, когда она нашла местечко на его бьющемся пульсе, и удовольствие, горячее и дикое, охватило его, когда он вошел в ее тугие бархатные ножны. Михаил чуть не закричал от охватившего его экстаза, прижимая к себе ее голову и все глубже, и глубже погружаясь в нее, а его кровь, богатая, горячая, могущественная, питала ее.

Мужчина едва контролировал себя, обеими руками поднимая ее бедра, чтобы обеспечить жаркое трение, которое приближало ее к самому краю. Ее внутренние мышцы сжались вокруг него, когда он нежно отстранил ее рот и не погрузил зубы в мягкую возвышенность ее груди. Она задохнулась и крепко прижала его голову к себе, в то время как он жадно питался, а его тело, твердое и требовательное, овладевало ею. Остатки его страха потерять ее из-за жестокости этой ночи пролились в ее тело. Жар нарастал, и страсть охватила их, пока тела не стали мокрыми от пота, пока Рейвен не вцепилась в него, а ее тело не превратилось в гибкий шелк, раскаленное добела тепло, пока они не стали единым целым - телом, душой, сердцем и кровью. Его крик, хриплый и придушенный, смешался с ее тихим горловым писком, когда он поднял их обоих над обрывом, рассеивая по Небесам, в перекатывающихся океанах.

- Я не могу потерять тебя, малышка. Ты - моя лучшая половина. Я люблю тебя так, что не могу выразить словами. - Михаил потерся своим лицом об ее и поцеловал ее влажные волосы.

В ответ она прошлась языком по капелькам пота, выступившим на его теле, и устало улыбнулась.

- Мне кажется, я всегда узнаю тебя, Михаил, и не имеет значения, насколько повреждено мое сознание.

Он перекатился, чтобы его вес не давил на ее хрупкое тело.

- Так и должно быть, Рейвен. За последние несколько дней тебе очень сильно досталось, и это навсегда останется в моем сознании. Завтра ночью нам придется покинуть эти места. И хотя вампир мертв, но после себя он оставил след, который может привести к гибели всех наших людей. Мы вынуждены уйти в более отдаленные районы, где, возможно, наш народ сможет пережить грядущее преследование. - Он поднял ее руку, чтобы осмотреть длинные глубокие шрамы, оставленные Андре.

- Ты в этом так уверен?

Легкая горькая улыбка коснулась его рта, когда он взмахом руки затушил свечи.

- За свою жизнь я научился узнавать признаки. Они придут, - ассасины, - в опасности окажутся, как люди, так и Карпатцы. Мы уйдем на четверть века, возможно на полвека, давая себе время перегруппироваться. - Его язык прошелся по ужасным отметинам, успокаивая своим исцеляющим прикосновением. Это успокаивало и казалось таким правильным.

Ее ресницы опустились, в комнате витал их смешанный запах, успокаивающий аромат.

- Я люблю тебя, Михаил, люблю всего тебя, и даже монстра внутри тебя. Не знаю, почему я чувствовала себя такой смущенной. Ты не дьявол, - я это прекрасно знаю.

- Спи, малышка, в моих объятиях, где твое место. - Михаил натянул на них одеяло, обнял и погрузил обоих в сон.

В темноте, на освященной земле старого кладбища собралась небольшая группа людей. Жак выглядел бледным и усталым, его раны все еще находились на стадии исцеления. Он стоял, покачиваясь и слегка приобняв Рейвен за плечи. Она взглянула на него с легкой обнадеживающей улыбкой. Позади Жака, почти вплотную, стоял Байрон, подстраховывая друга, если тот вдруг начнет падать. Чуть в стороне в одиночестве стоял Айдан, высокий и стройный, слегка склонив голову.

Кладбище находилось на территории замка, поражавшего стариной и изысканной древней архитектурой; часовня была маленькой, но очень красивой. Витражные окна и высокая колокольня отбрасывали тени на маленький погост. Стоявшие тут и там надгробные памятники, с ангелами и крестами, были единственными свидетелями того, как Михаил взмахом руки раскрыл землю.

Грегори, в знак уважения, создал деревянный гроб, с затейливо вырезанными древними знаками почтения, и медленно опустил его в поджидающие руки земли, после чего отступил назад.

Михаил перекрестился и отслужил панихиду, окропив гроб отца Хаммера святой водой.

- Он был моим другом, моей путеводной звездой, когда я испытывал трудности. Он верил, в необходимость дальнейшего существования нашей расы. Я никогда не встречал мужчину - человека или Карпатца - с таким сочувствием или светом, какой был в нем. Господь сиял в его сердце и в его глазах.

Михаил взмахнул рукой, и земля закрылась, словно ее никогда и не беспокоили. Он склонил голову, ощутив неожиданную печаль, почувствовав, как кроваво-красные слезы свободно потекли из его глаз. Именно Грегори установил надгробие, именно Грегори, не верящий во взгляды Михаила, прочел последнюю молитву. Остальные голоса, такие красивые и завораживающие, подхватили молитву на латыни в честь священника.

Михаил вдохнул ночной воздух и поделился своим горем с волками. Ответом стало хоровое жалобное завывание, эхом проносившееся через темный лес.

Тело Грегори изменилось первым - перья замерцали, переливаясь в лунном свете. Крылья, достигающие в длину шесть футов, распахнулись, и он взлетел на верхнюю ветку ближайшего дерева, острыми, как бритва, когтями вцепившись в древесину. Тело совы неподвижно замерло, сливаясь с ночью, замерев в ожидании. Айдан стал следующим, его новая форма была необычного золотистого оттенка, сильная и смертельная, и такая же молчаливая. Форма Байрона была чуть меньше, более компактной, его перья отливали белым. Крепкое тело Михаила замерцало в тени последним, и, когда он взмыл в ночное небо, остальные трое последовали за ним.

В полном согласии они поднимались все выше, размахивая переливающимися крыльями и направляясь к облакам, высоко зависшим над лесом. Навстречу им порывисто дул ветер, проносясь под крыльями, ероша перья, отгоняя прочь остатки безумия и насилия, оставленные вампиром.

Они кружились в воздухе, четыре великолепные птицы, совершенно синхронно. Радость полета стирала страх и тяжесть от ответственности с сердца Михаила, облегчала вину и заменяла ее радостью. Мощные крылья с силой ударяли по воздуху, когда они все вместе неслись по небу. Михаил не мог сдержать свою радость, щедро делясь ею с Рейвен. Радость струилась из него приглашением, потребностью разделить еще одно удовольствие от карпатской жизни.

-  Подумай, любовь моя, и отчетливо представь себе тот образ, что я вложил в твою голову. Поверь мне, как никогда прежде. Позволь мне преподнести тебе этот дар.

С ее стороны не последовало никаких колебаний. С полнейшей верой в него, Рейвен отдала себя в его руки, нетерпеливо потянувшись к образу. Легкий дискомфорт, странная дезориентация, когда ее тело растворилось, не встревожили ее. Замерцали, вырастая, перья.

Находящийся рядом с ней Жак, отступил назад, позволяя маленькой сове взлететь на каменного ангела, прежде чем его собственное тело сжалось, изменяясь. Они поднялись в ночь вместе, высоко взлетая, чтобы присоединиться к остальным четырем могущественным птицам, кружащим над ними.

Один из мужчин разорвал строй, закружившись над женщиной, подлетая ближе, чтобы прикрыть ее своим широким крылом. Но та игриво опустилась ниже, выскальзывая. Остальные мужчины окружили ее со всех сторон, ограничивая ее шалости, тогда как она училась радоваться свободному полету. Мужчины продолжали сохранять строй, в центре которого находилась женщина. Они кружились над лесом, поднимаясь выше и теряясь в тумане. Некоторое время они явно играли, то взлетая высоко, то падая вниз к земле, замирая среди деревьев и над густым одеялом тумана.

Спустя некоторое время они перешли на неторопливый полет, и снова мужчины оберегающе окружили женщину. Михаил чувствовал, как ночь убирает оставшееся напряжение и развевает его на все четыре стороны. Он уводил Рейвен прочь от деревни, тем самым предоставляя ей время познакомиться с жизнью Карпатцев. Она представляла собой будущее их расы, его будущее. Она была его жизнью, его радостью, смыслом его существования, представляя для него все то хорошее, что есть в мире. Он намеревался проследить, чтобы ее жизнь была наполнена только счастьем.

Михаил опустился ниже, прикрывая ее тело своим, и, дотронувшись до ее сознания, почувствовал бьющуюся там радость. В ответ Рейвен наполнила его сознание любовью и теплом, чудесным детским смехом от испытываемых ею новых звуков, запахов и видения. Она летела с ним по небу, и ее смех эхом отдавался в сознаниях всех мужчин. Она была их надеждой на будущее.