"Темный принц" - читать интересную книгу автора (Фихан Кристин)

Глава 4

Михаил обхватил руками стройную фигуру Рейвен и крепко прижал к своему крепкому телу. Его тело, защищающе, склонилось над ней. Она находилась в глубоком сне, ее тело было легким, а лицо бледным. Под глазами залегли темные тени.

- Я сожалею об этом, малышка, сожалею, что из-за меня ты оказалась в таком состоянии. Скотина, вот кто я, и я знаю, что поступил бы так снова. Ты не умрешь, я не позволю этого, - нежно прошептал он ей.

Сделав надрез на вене на своем запястье, он наполнил темно-красной жидкостью стоящий рядом с кроватью стакан.

- Послушай меня, Рейвен. Тебе следует выпить это. Повинуйся мне немедленно. - И он прижал стакан к ее бледным кубам, вливая немного его содержимого в ее горло.

Его кровь обладала прекрасными целительными свойствами и могла сохранить ей жизнь.

Рейвен задохнулась, подавившись, и попыталась отвернуть голову, как и в первый раз.

- Повинуйся мне немедленно. Ты должна выпить все до капельки. - На этот раз его команда была намного сильнее.

Содержимое вызывало у нее отвращение, ее тело старалось отторгнуть его, но его сила воли победила, как и всегда.

-  Михаил! - Услышал он жалостный крик у себя в голове.

-  Ты должна пить, Рейвен. Продолжай доверять мне.

Она расслабилась и вновь погрузилась в сон, неохотно повинуясь ему.

Михаил уловил краткое мелькание ее запутанных мыслей, водоворот встревоженных эмоций. Она верила, что борется с ночным кошмаром. Но тем не мене цвет ее лица улучшился. Удовлетворенный, он прилег рядом с ней. Она будет помнить обмен кровью только как часть кошмара. Приподнявшись на локте, он не торопясь изучил ее лицо, ее длинные густые ресницы, ее без единого изъяна кожу и высокие скулы. Но он знал, что не только в этом состояла ее красота, это было что-то глубоко внутри нее, сочувствие и свет, которые позволили ей принять его дикую, неприрученную натуру.

Это было сверх его понимания, как такое чудо могло произойти. Как раз тогда, когда он понял, что готов без колебания выйти навстречу солнцу, ему прислали ангела. Легкая улыбка смягчила его рот. Его ангел отказывался делать все то, что он говорил ей. Она реагировала намного лучше, когда он решался попросить. Он слишком сильно привык к повиновению тех, кто находится под его защитой. Он должен был помнить, что она смертная, выросшая в другое время и с другими жизненными ценностями. Но в мужчинах-Карпатцах еще до их рождения закладывается их обязанность - защищать женщин и детей. У них было несколько женщин и за последние столетия не рождалось ни одной девочки, поэтому защита оставшихся женщин была крайне необходимой.

Рейвен была смертной, не Карпаткой. Она не принадлежала к его миру. Когда она уйдет, то заберет с собой все его цвета и эмоции. Она заберет сам воздух, которым он дышит. Он закрыл глаза, противясь этой мысли. Где бы ему найти силы, чтобы позволить ей уйти? Ему нужно еще столько всего сделать, прежде чем взойдет солнце. А вместо этого, ему хотелось остаться рядом с ней, держать ее, убедить не покидать его, сказать, что находиться у него на сердце, сказать, что она значит для него, сказать, что она не может покинуть его, что он не смог бы этого пережить. Он не выжил бы.

Тяжело вздохнув, он снова поднялся. Ему нужно взбодриться и заняться работой. Вновь измельчив целебные травы, он погрузил ее в более глубокий сон. Он был очень дотошен в отношении безопасности в своем доме, добавив ко всему прочему и команду лесным созданиям. Если кто-нибудь приблизиться к его жилищу, представляя для нее какую-либо угрозу, он сразу же об этом узнает.

По зову Михаила Жак и Байрон встретили его среди веток деревьев, возвышающихся над домом Ноэль и Рэнда. После того, как тело было обнаружено, его должным образом сожгли, как это было у них принято.

- Вы ни к чему больше не прикасались? - спросил Михаил.

- Только тело. Вся их одежда и личные вещи оставлены как было, - заверил его Байрон. - Рэнд не возвращался в дом. Знаешь, они, должно быть, расставили кое-какие ловушки для тебя. Тело было оставлено умышленно, как приманка.

- О, я в этом не сомневаюсь. Им следует использовать всю современную технологию, какую можно достать - камеры, видео. - Темные черты Михаила были задумчивыми. - Они верят во все эти легенды. Колья, чеснок, обезглавливание. Они настолько предсказуемы и примитивны. - В его голосе прозвучала досада, презрение к убийцам. - Они прикладывают так много усилий, чтобы узнать о нашем виде, прежде чем приговорить нас к смерти.

Байрон и Жак обменялись тревожными взглядами. В своем теперешнем состоянии Михаил мог быть смертельно-опасным. Его прикрытые глаза, горящие яростью, скользнули по ним.

- Вы останетесь здесь и будете наблюдать. Если я попаду в беду, вы уйдете. Не высовывайтесь. - Он помедлил. - Если что-то пойдет не так, я попрошу помощи.

Михаил незаметно перешел к давно установленным формальностям. Хотя Байрон и Жак рискнули бы своими жизнями ради него. Это была исключительная привилегия, когда принц просит помощи у своих людей.

- Моя женщина крепко спит. Она отдыхает в моем доме. Меры безопасности многочисленны и опасны. Вы должны быть осторожны и предельно внимательны, когда будете их тщательно снимать. Она должна быть исцелена, научите ее, как защищать себя, и если она решит остаться, то обеспечьте ей защиту. Благодаря нашей кровной связи, Жак, ты унаследуешь мантию лидера. Я полагаю, что на данном этапе, она должна быть предложена Грегори, чтобы дать тебе время, за которое ты сможешь научиться руководить. Если Грегори откажется ее принять - что, скорее всего, он и сделает - моя мантия должна быть передана тебе, Жак. Ты не будешь испытывать к ней особой любви, что, как я подозреваю, ты уже осознаешь. Если это произойдет, ты должен заручиться верностью Грегори к себе и к нашему народу. Ты сделаешь это для меня. Байрон, ты будешь помогать Жаку точно так же, как Грегори помогал мне. И вы оба должны будете присягнуть на верность Грегори, если он согласиться.

Оба соответственно ответили, произнеся слова, которые связали их с данной ими клятвой. Байрон прочистил горло.

- Ты имеешь в виду… то есть, она одна из нас? - Он рискнул задать вопрос с величайшей осторожностью.

Они все знали, что вампиры делали попытки обратить человеческих женщин. Они даже обсуждали возможность данной попытки, поскольку находились в такой отчаянной ситуации. Но риск превышал все преимущества. Женщины, которых обращали, сходили с ума и убивали маленьких детей, и их невозможно было спасти. Карпатцы рождались со своими способностями и учились жесткой дисциплине. С теми немногими, кто нарушал их законы, разбирались быстро и решительно. Раса уважала все формы жизни, так как из-за своей потрясающей силы у них не было иного пути.

Михаил покачал головой.

- Я знаю, что она - моя истинная пара. Но ритуал плохо отразился на ней, и у меня не было иного выбора, кроме как дать ей свою кровь. - Его слова были лаконичными, мрачными, вызывающие их продолжать допрос, предупреждающие их, что это будет сделано на их собственный страх и риск. - Я не связал ее с собой. Она смертная и это было бы ошибкой.

- Мы все сделаем так, как ты пожелаешь, - Байрон вновь обменялся встревоженным взглядом с Жаком, который выглядел больше удивленным, чем встревоженным.

Михаил без всякого труда растворился, устремившись вниз через тяжелые ветки ели. Едва коснувшись земли, он принял облик волка. Туман не мог чувствовать запахи, поэтому ему потребовались уникальные способности его покрытого шерстью собрата. Он смог обнаружить след и пошел по нему. Несмотря ни на что, он был хищником. А его проницательный ум только способствовал увеличению его охотничьих способностей.

Волк осторожно покрутился по поляне, прижав нос к земле, исследуя каждое дерево в окрестностях дома. Волк вдыхал смерть. Она наполняла его ноздри своим сильным, неприятным запахом. Он начал пересекать местность, охватывая каждый дюйм в поисках образца, распознавая запах Рэнда, Эрика и Жака. Он обнаружил, с какой стороны ассасины приблизились к дому. Четверо мужчин. Он долго различал каждый запах, пока они глубоко не вошли в его сознание. Не торопясь, он восстановил всю жуткую, мрачную историю.

Мужчины приблизились тайком, даже время от времени перебегали от одного прикрытия к другому. Волк проследовал по их пути, блуждая то здесь, то там, пересекая расстояние и ища спрятанные ловушки. Около двери он замер, осторожно покружившись, и отступил. Внезапно его задние лапы зарылись в землю, и он прыгнул прямо через окно, разбивая стекло и приземляясь на пол комнаты с высоты добрых шести футов. Глубоко внутри тела волка, раздался мрачный и невеселый смех Михаила. Четверо ассасинов вернулись на место своего зловещего убийства, чтобы установить камеры и с их помощью зафиксировать изображение представителей его расы. Если бы ассасины были достаточно смелыми, то остались бы и дождались, когда тело будет обнаружено. Но они сделали свое дело и сбежали, словно трусы, какими, в сущности, они и были.

Желчь подступила к горлу. Волк потряс своей головой, низко зарычав. Три запаха были ему неизвестны, а вот четвертый - хорошо знаком. Предатель . Как много он получил за то, что выдал Ноэль? Волк снова подпрыгнул и покинул дом, разбив второе окно. Камера смогла бы только запечатлеть огромного волка, размытое движение разбитого стекла и туман, а затем снова волка. Только Михаил, да и еще несколько охотников - Жак, Грегори, Айдан и Джулиан - могли с такой скоростью менять облик.

Он начал выслеживать ассасинов. Один запах, отделившийся от других, вел глубоко в лес и выводил на окраину леса, почти рядом с небольшим домиком Эдгара Хаммера и офисом доктора Уэстемера. Волк замер среди деревьев, уставившись на маленький домик позади офиса, жестокими немигающими глазами красного цвета. Затем резко развернувшись, волк побежал назад, где пути убийц разошлись, и взял след трех оставшихся. Он вывел его прямо к гостинице, в которой остановилась Рейвен.

Михаил присоединился к Байрону и Жаку на верхушке дерева.

- Трое из них остановились в гостинице. Я опознаю их, когда окажусь рядом с ними. Завтра я отвезу свою женщину назад, чтобы она собрала свои вещи. Пока я буду находиться там, то постараюсь отделить их запахи. Другого выхода узнать, вовлечены ли другие, нет. И до тех пор, пока мы все не узнаем, мы должны быть предельно осторожны. В доме они установили видеокамеру, спусковое устройство которой находится на двери. Каждый должен держать как можно дальше отсюда. - Михаил надолго замолчал.

- Селесте посещает доктора Уэстемера? - Наконец, тихо спросил он.

- Я думаю, она посещает жену Ганса Романова. Она работает с доктором и помогла появиться большинству младенцев, - ответил Жак.

- А Элеонора? - Спросил Михаил.

Жак неуютно поежился.

- Я полагаю, что тоже.

- Эта женщина помогала Ноэль при родах?

Байрон прочистил горло.

- Ноэль рожала ребенка дома и Хейди Романова помогала ей. Рэнд был там же, и я пришел по его зову. После того, как акушерка ушла, Ноэль начала истекать кровью. Рэнду пришлось поделиться с ней своей. И потом, пока Рэнд охотился, я оставался с Ноэль. И нет, миссис Романова ничего этого не видела. Поблизости никого не было, я бы знал об этом.

- Это был Ганс Романов, именно он привел остальных к Ноэль. Я не знаю, вовлечена ли его жена, но кто-то сообщил ассасинам, что у Карпатцев начали появляться дети. - Михаил сообщил информацию тихим монотонным голосом. И хотя его глаза горели, сверкали; тело дрожало от ярости, а руки то сжимались, то разжимались, голос же оставался абсолютно сдержанным. - Необходимо выяснить, вовлечена ли в это женщина.

- Должна быть, - отрезал Байрон. - Почему мы выжидаем?

- Потому что мы не такие грубые животные, как эти дьяволы нас называют. Мы должны узнать, является ли акушерка предателем. И это не твоя обязанность вершить справедливый суд, Байрон. Забирать жизнь - это не та вещь, с которой легко жить. - Михаил на протяжении веков чувствовал вес всех тех жизней, которые он забрал, но, по мере того, как росла его сила и ответственность, так же увеличивалась и легкость, с которой он убивал. И когда все его эмоции полностью исчезли, только сила воли и чувство правильного и неправильного спасало его от потери своей души в коварных шепотах темноты, борющихся за власть над ним.

- И что ты хочешь, чтобы мы сделали? - Спросил Жак.

- Для Элеоноры и Селесте сейчас небезопасно оставаться в своих домах. Больше никаких визитов к акушерке. Селесте отведите в мой дом над озером, там Эрик сможет заняться изучением древних искусств, которыми до этого пренебрегал. И это место легко защитить. Элеонора же не сможет отправиться так далеко.

- Они могут воспользоваться моим домом, - предложил Байрон. - И они будут поблизости, если им понадобиться помощь. - Элеонора была его сестрой, и он всегда ее нежно любил. Даже, несмотря на тот факт, что все его эмоции давно исчезли, он сохранил воспоминания о том, что чувствовал к ней.

- Это рискованно. Если станет известно о ваших родственных связях, а она под подозрением, или если увидят, как ты помогаешь Рэнду… - Михаил покачал головой, не принимая эту идею. - Пожалуй, им лучше воспользоваться моим домом.

- Нет! - Одновременные протесты раздались незамедлительно и резко.

- Нет, Михаил, мы не можем позволить, чтобы ты рисковал собой. - Встревожено произнес Жак.

- Наши женщины намного важнее любого из нас, Жак, - мягко напомнил ему Михаил. - Без них наша раса вымрет. Мы можем заниматься сексом с человеческими женщинами, но мы не можем иметь от них детей. Наши женщины - наше величайшее сокровище. Каждый из нас, в конечном счете, должен найти пару и стать отцом. Но будьте уверенны, что та, которую вы выберете, является вашей истинной Спутницей Жизни. Вы все прекрасно знаете знаки: цвета, эмоции, страстное желание к ней. Связь сильна. Когда умирает один, второй обычно также предпочитает умереть. Либо смерть, либо - вампир. Мы все знаем об этом.

- Но, Рэнд… - Байрон умолк.

- Рэнд стал нетерпеливым от ожидания. Ноэль была одержима им, но они не были истинными Спутниками Жизни. Я думаю, они закончили бы тем, что возненавидели друг друга, оказавшись в ловушке своих болезненных отношений. Он переживет ее уход. - Михаил постарался скрыть отвращение в своем голосе.

Истинные Спутники Жизни не могли существовать друг без друга. Этот факт и высокая смертность среди их детей сыграли решающую роль в сокращении численности их расы. Михаил не был уверен, что его люди выживут в следующем веке. И не имело никакого значения, как сильно он старался, он все равно не смог найти надежду, необходимую мужчинам, чтобы удержать их от обращения в вампиров.

- Михаил… - Жак тщательно подбирал слова, - Только ты и Грегори знаете секреты нашей расы. Ты знаешь, что Грегори предпочтет одинокое существование. Поэтому, только ты сможешь научить оставшихся из нас, указать нам путь, помочь нам стать сильнее. Если мы хотим выжить, снова стать сильными, то нам нужен ты. Твоя кровь - жизнь наших людей.

- Почему ты говоришь это мне? - Отрывисто спросил Михаил, не желая слушать правду.

Жак и Байрон обменялись долгим беспокойным взглядом.

- В течение некоторого времени мы были обеспокоены твоим затянувшимся отстранением.

- Мое отстранение было неизбежно и едва ли является вашей заботой.

- Ты выбрал полностью одинокую жизнь, отстранившись даже от тех из нас, кого ты называешь кровными родственниками, - заметил Жак.

- Что ты пытаешься сказать? - нетерпеливо оборвал Михаил.

Он слишком долго находился вдалеке от Рейвен. Ему нужно было видеть ее, держать ее, дотрагиваться до ее сознания своим.

- Мы не можем себе позволить потерять тебя. И если ты не желаешь продолжать свою жизнь, то начнешь рисковать по-крупному, станешь невнимательным, - с подчеркнутой медлительностью проговорил Жак.

Темные задумчивые глаза Михаила медленно потеплели, и улыбка изогнула твердые уголки его рта, смягчая лини его прекрасно-выточенных черт.

- Вы, маленькие дьяволята. Как вам удалось наблюдать за мной без моего ведома?

- Альфа-пара стаи также беспокоится за тебя, - признался Жак. - А поскольку во мне течет твоя кровь и я под твоей защитой, они признали меня и разговаривают со мной. Они наблюдают за тобой, когда ты совершаешь свои одинокие прогулки, или когда ты бегаешь со стаей. Они говорят, что в тебе нет радости.

Михаил мягко рассмеялся.

- Мне потребуется хорошая волчья шкура на эту зиму. И какими бы ни были мои чувства, Ноэль была нашей сестрой, одной из нас. Я не успокоюсь, пока ее убийцы не будут привлечены к ответственности.

Жак прочистил горло, самодовольная улыбка разгладила безжалостные линии на его мрачном лице.

- Я убежден, что та женщина, которую ты прячешь, имеет самое прямое отношение к твоему внезапному желанию вернуться к жизни.

В ответ на его дерзкое замечание Михаил носком своего ботинка чуть было не столкнул Жака с ветки, на которой тот сидел.

Байрон крепко ухватился за свою.

- Элеонора и Влад могут остаться со мной. Это обеспечит двойную защиту ей и ее не родившемуся ребенку.

Михаил кивнул. И хотя он испытывал неудобство от такого решения, тем не менее, прекрасно мог видеть, что они продолжали бы протестовать, если бы он настаивал на личном риске.

- На пару дней, пока мы не найдем лучшего решения.

- Будь осторожен, Михаил, - предупредил Жак.

- Завтра ложитесь спасть глубоко, - ответил Михаил, - они охотятся на нас.

Байрон замер, неожиданно встревожившись.

- Как ты сможешь уйти под землю, если человеческая женщина осталась с тобой?

- Я не покину ее, - голос Михаила был непреклонным.

- Чем глубже в земле мы будем, тем труднее будет услышать твой зов, если ты попадешь в беду, - спокойно напомнил Жак.

Михаил вздохнул.

- Вы двое столь же упорны, сколь и две старые незамужние тетки. Я уверен в своих способностях защитить свое жилище. - Его тело замерцало, изогнулось и приняло облик совы. Расправив свои гигантские крылья, он поднялся в небо, направляясь назад к Рейвен.

Он сделала глубокий вдох, вбирая в себя ее чистый, свежий запах, стирая мерзость ночных открытий. Ее запах витал в библиотеке, смешанный с его собственным. Вдохнув их смешанный запах, втягивая его глубоко в свои легкие, он наклонился, чтобы подобрать их разбросанную одежду. Он хотел быть внутри нее, дотрагиваться до нее, прижаться своим ртом к ее, произнести ритуальные слова так, чтобы они были связаны вместе на вечность, которая отведена им в будущем. Сама мысль о ней, предлагающей ему такой дар, принимающей его предложение, была такой возбуждающей, что Михаил на некоторое время замер, пока настойчивые требования его тела слегка не ослабли.

Он не спеша принял душ, смывая со своего тела аромат волка, пыль и грязь, запах предателя. Все Карпатцы проявили повышенную озабоченность, чтобы овладеть привычками смертных. Пища в буфетах, одежда - в шкафах. Лампы по всему дому. Все они принимали душ, хотя в этом не было особенной надобности, и большинство из них обнаружили, что наслаждаются этим. Он позволил своим волосам цвета кофе свободно спускаться и направился к Рейвен. Впервые он гордился своим телом, тем как оно напряглось, настойчиво сжалось от одного только ее вида.

Она спала, ее волосы подобно шелковой занавеске переливались на подушке. Одеяло соскользнуло, и длинные волосы были единственным, что прикрывало ее грудь. Картина была такой эротичной. Она лежала, ожидая его, нуждаясь в нем даже во сне. Он мягко пробормотал приказ, освобождающий ее от вызванного гипнозом сна.

Она лежала, мерцая в лунном свете мягкой кожей цвета спелых персиков. Михаил скользнул рукой по контуру ее ноги. От ее ощущения что-то внутри него содрогнулось. Он погладил ее бедра, прошелся по ее маленькой подтянутой талии. Рейвен пошевелилась, беспокойно перевернувшись. Михаил вытянулся рядом с ней, притянув ее в убежище своих рук, его подбородок опустился на макушку ее головы.

Он хотел ее, он смог бы заполучить ее любым способом, но он задолжал ей некое подобие честности. По крайней мере, столько, сколько он рискнет ей дать. Она медленно вынырнула из объятий сна, уткнувшись в его твердую грудь, словно ища утешения от плохого сна. Как человек мог понять потребности мужчины-Карпатца в сексуальном безумстве истинного брачного ритуала? На протяжении долгих лет он боялся немногих вещей, но больше всего он боялся увидеть себя ее невинными глазами.

По ее дыханию он сразу же определил тот момент, когда она полностью проснулась, а по ее внезапному напряжению, что она поняла, где находится и с кем. Он лишил ее невинности жестоко, почти отняв жизнь. Как она могла простить такое?

Рейвен закрыла глаза, отчаянно стараясь отделить реальность от фантазии, факт от вымысла. Ее тело стало чувствительным и болело в таких местах, о которых она даже не подозревала. Она чувствовала себя по-другому, более чувствительной. Прижимающееся к ней тело Михаила напоминало горячий мрамор, неподвижный и напористый, невыносимо сексуальный. Она могла остро слышать скрип и шорох дома, покачивание веток за окном. Оттолкнувшись от твердой, как стена, груди Михаила, она попыталась добавить свободного места между их телами.

Но Михаил крепче сжал свои руки, зарывшись лицом в ее волосы.

- Если ты можешь дотрагиваться до моего сознания, Рейвен, то знаешь, что я чувствую к тебе. - Его голос прозвучал хрипло и уязвимо.

Вопреки самой себе, Рейвен почувствовала, как ее сердце перевернулось.

- Я не хочу, чтобы ты покидала меня, малышка. Найди мужества остаться со мной. Возможно, я - монстр. Я не знаю больше, действительно не знаю; единственное, в чем я нуждаюсь - это чтобы ты осталась со мной.

- Ты, возможно, заставил меня позабыть, - заметила она, больше для себя, чем для него, больше вопрос, чем утверждение.

Он был диким, но она не смогла бы сказать, что он причинил ей боль. Скорее, он даже взял ее к звездам.

- Я думал об этом, - с неохотой признался он, - но я не хочу, чтобы это стояло между нами. Я сожалею, что не был более осторожным с твоей девственностью.

В его голосе она почувствовала боль, которая эхом отозвалась в ее теле.

- Ты удостоверился, чтобы я получила насаждение.

Экстаз, если сказать точнее. Крещение огнем, обмен душами. Он был диким и захватил ее вместе с собой в этот огненный шторм. И она вновь хотела его, страстно желала его прикосновения, движения его сильного тела. Но он был опасным, очень, очень опасным. Теперь она об этом знала. Она знала, что он был другим, в нем что-то жило, что-то более животное, чем человеческое.

- Михаил. - Рейвен толкнула твердую стену его груди.

Ей требовалась передышка, чтобы подумать без ощущения тепла его кожи и настойчивых требований его тела.

- Не делай этого! - Резкая команда прозвучала в его голосе. - Не закрывайся от меня.

- Ты говоришь об обязательствах перед чем-то, что находиться за пределами моего понимания… - Рейвен прикусила нижнюю губу. - Мой дом так далеко отсюда.

- Там тебя не ждет ничего кроме горя, Рейвен. - Он отказался от такого простого выхода для них обоих. - Ты самостоятельно не выживешь, и хотя в душе ты отказываешь им в использовании своего дара, но когда они придут к тебе по поводу очередного отвратительного убийства, сердцем ты понимаешь, что не сможешь сказать «нет». Все внутри тебя не позволит убийце разгуливать на свободе, когда ты можешь спасти его следующую жертву. - Его рука ухватилась за ее длинные шелковистые волосы, словно это могло удержать ее рядом с ним. - Они не смогут позаботиться о тебе, так как я.

- Как насчет наших различий? Ты относишься к женщинам, словно мы второсортные граждане и не совсем чистые. К сожалению, ты обладаешь способностью навязывать свою волю любому, кто может противостоять тебе. А я могу. Все время. Я должна быть самой собой, Михаил.

Он отодвинул тяжелую массу ее волос с задней части ее шеи и оставил легкое как перышко поцелуй на ее обнаженной коже.

- Ты же знаешь, что мое отношение к женщинам отражает мою потребностью защищать их, а не тем, что я считаю их ниже себя. Сопротивляйся мне, если желаешь, малышка. Я люблю в тебе все.

Его большой палец ласкал мягкую возвышенность ее груди, согревая кровь и посылая дрожь восторга вниз по спине. Рейвен хотела его именно таким - диким и неприрученным, нуждающимся в ней. Он так хорошо контролировал себя, что понимание того, что она могла заставить его выйти из себя, действовало на нее подобно сильнодействующему афродизиаку.

Михаил склонил голову к напряженному соску, который так и манил его. Прикосновение его языка было нежным, он поцеловал бархатный пик, втянув его во влажную и горячую полость своего рта. Рейвен издала звук, - мягкий вздох, - закрыв глаза. Ее тело ожило, каждое нервное окончание взывало к его прикосновениям. Она чувствовала себя мягкотелой, податливой, тая в тепле его тела.

Она не хотела этого. Слезы горели в ее горле, в глазах. Она не хотела этого, но нуждалась в этом.

- Не причиняй мне боли, Михаил. - Прошептала она слова в твердые мускулы его груди.

Это была мольба, касающаяся их дальнейшего будущего. Рейвен знала, что физически он никогда не причинит ей боли, но их совместная жизнь может быть очень бурной.

Он поднял голову, передвинувшись так, что вес его тела полностью прижал ее к кровати. Его глаза собственнически прошлись по ее маленькому, хрупкому лицу. Обхватив рукой ее лицо, он большим пальцем погладил ее подбородок, ее полную нижнюю губу.

- Не надо бояться меня, Рейвен. Разве ты не чувствуешь насколько сильны мои эмоции, моя привязанность к тебе? Я отдал бы за тебя свою жизнь. - Поскольку он хотел, чтобы между ними не было лжи, он признал неизбежное. - Это будет нелегко, но мы справимся. - Его рука погладила ее плоский живот, и, скользнув ниже, уютно устроилась на ее завитках полуночно-черного цвета.

Ее руки успокаивали его.

- Что случилось со мной? - Она была смущена.

Неужели она потеряла сознание? Все так запуталось. Она точно знала, что Михаил заставил ее выпить какое-то отвратительное медицинское варево. Она спала. Позже начались кошмары. У нее и раньше были кошмары, но этот был жутким. Она была притиснута к обнаженной груди, ее рот прижимался к ужасной ране. Кровь, текущая рекой, устремилась в ее горло. Она задохнулась, подавившись, сопротивлялась, но как всегда в мире кошмара, она не смогла вырваться. Она попыталась позвать Михаила. И когда подняла взгляд, то он был там, глядя на нее своими темными загадочными глазами, и это его руки прижимали ее голову к ране на его груди. Не крылась ли причина в том, что она находилась в сердце страны Дракулы, и Михаил напомнил ей темного, таинственного принца?

Рейвен не могла удержаться, кончиками пальцев погладив безупречную грудь. С ней что-то случилось, и она изменилась навсегда, каким-то образом став частью Михаила, в то время как он стал ее частью.

Колено Михаила мягко развело ее ноги в стороны. Он слегка передвинулся, закрывая все своими широкими плечами. У нее дух захватило от его размеров и власти, силы и красоты. Очень осторожно, так как он должен был сделать в первый раз, он вошел в нее.

Рейвен задохнулась. Она никогда не сможет привыкнуть к тому, как он заполнял ее, растягивал ее, к тому, как ему удается ввергать ее тело в жидкий огонь. Насколько необузданным он был в первый раз, настолько мягким и нежным он был сейчас. Каждый глубокий удар заставлял желать большего, увеличивал настойчивость, с которой ее руки ласкали чеканные мускулы его спины, ее рот скользил по его шее и груди.

Михаил старался сохранить контроль, обратившись к своей удивительной дисциплине. Ее рот, ощущение ее пальцев на своей коже сводили его с ума. Рейвен была такой тугой - огненный бархат обхватывал его, подпитывая огонь. Он мог чувствовать, как живущее в нем чудовище борется, стремясь вырваться на свободу, как бурлит его жажда - его тело двигалось сильнее, быстрее, погружаясь в нее, соединяя их тела, их сердца. Он раскрыл свое сознание, ища ее. Потребность в ней затягивала его. Ее ногти впились в его спину, когда волна за волной сотрясали ее тело. Михаил очутился в огне прежде, чем чудовище смогло вырваться на свободу. Он кончил, чувствуя как ее тело, тугое и горячее, обхватило его, и издал низкое рычание полного удовлетворения.

Михаил лежал поверх ее тонкого тела, все еще соединенный с ней, на мгновение удовлетворенный, когда почувствовал ее слезы на своей груди. Медленно подняв голову, он склонился, чтобы попробовать ее слезы.

- Почему ты плачешь?

- Как я смогу найти силы, чтобы когда-нибудь покинуть тебя? - Пробормотала она тихо и болезненно.

Его глаза опасно потемнели. Михаил перевернулся, почувствовав, как неуютно она себя чувствует в своей наготе, и натянул на нее одеяло. Рейвен села, убрав тяжелый водопад волос с лица невероятно невинным и сексуальным жестом, который он так любил. Ее синие глаза были откровенно настороженны.

- Ты не покинешь меня, Рейвен. - Его голос был намного жестче, чем он планировал. Ему потребовались невероятные усилия, чтобы смягчить его. Она была молодой и ранимой - он должен помнить об этом прежде всего. Она не представляет, чем им придется заплатить за свою разлуку. - Как ты можешь разделить со мной все это и просто уйти?

- Ты знаешь почему. Не делай вид, что не знаешь. Я чувствую вещи, ощущаю их. Все это так неестественно для меня. Я не знаю законов этой страны, но когда кто-то убит, всегда уведомляют правоохранительные органы и прессу. И это только с одной стороны, Михаил; мы совсем не привыкли к таким вещам, на которые ты способен - почти задушить Джейкоба, ради всего святого! Ты невероятно отличаешься от привычных мне людей, и мы оба об этом знаем. - Она покрепче стянула одеяло вокруг своих плеч. - Я хочу тебя, я даже не могу представить свое существование без тебя, но я не уверена в том, что происходит здесь.

Его рука погладила ее волосы с тревожной лаской. Его пальцы скользили сквозь ее шелковистые пряди, рассыпавшиеся по ее спине, к основанию позвоночника. От его прикосновения все внутри нее таяло, подгибались пальцы ног. Рейвен прикрыла глаза, положив голову к себе на колени. В любом случае, она не чета ему.

Михаил переместил руку на ее затылок, прикосновение его пальцев успокаивало.

- Мы уже посвящаем себя друг другу. Разве ты этого не чувствуешь, Рейвен? - Он прошептал слова хриплым голосом, смесью теплоты и чувственности. Он знал, что борется с ее инстинктами, с ее врожденным чувством самосохранения, поэтому тщательно подбирал слова. - Ты знаешь, кто я, что находится внутри меня. Даже если бы нас разделило расстояние, ты все равно нуждалась бы в ощущении моих рук на себе, моего рта на своем, моего тела в твоем, в своей второй половинке.

Одних его слов хватило, чтобы согреть ее кровь, потушить боль внутри нее. Рейвен закрыла лицо, стыдясь своей потребности в этом абсолютном незнакомце.

- Я собираюсь домой, Михаил. Я настолько увлеклась тобой, что совершаю вещи, которые, как думала, совсем невозможны. - И это не только физически.

Она желала, чтобы этого не было. Она не хотела чувствовать его одиночества, его благородства, его невероятного желания и стремления сохранить тех, кого он уберегает от опасности. Но она чувствовала это. Она могла чувствовать его сердце, его душу, его разум. Она разговаривала с ним молча, она разделяла его сознание. Она знала, что он был в ней.

Его рука обняла ее за плечи, прижав к его боку. Успокаивая или удерживая? Рейвен сглотнула горячие слезы. В ее голову вливались различные звуки, шелест, скрип, и чтобы не слышать их, она закрыла уши руками.

- Что со мной произошло, Михаил? Что мы сделали, что это так меня изменило?

- Ты моя жизнь, моя пара, моя пропавшая половинка. - Его рука вновь начала поглаживать ее волосы с бесконечной нежностью. - Мой народ женится до конца жизни. Я - истинный Карпатец, я принадлежу земле. У нас есть особые способности.

Она повернула голову, рассматривая его своими невероятно большими синими глазами.

- Телепатические способности. Твои очень сильны, намного сильнее моих. И так развиты. Это поражает меня - вещи, которые ты можешь делать.

- Плата за эти способности очень велика, малышка. Мы прокляты потребностью в единственной спутнице, разделением душ. Как только это происходит - а ритуал может быть жестоким по отношению к невинной женщине - мы не можем жить раздельно от наших спутников. У нас мало детей, многих из которых мы теряем в первый год жизни, да и рождаются в основном мальчики. Мы одновременно благословлены и прокляты долголетием. Для тех из нас, кто счастлив, долгая жизнь - благословение; для тех, кто одинок и измучен - это мука. Это длящаяся целую вечность темнота, бесполезное и пусто существование.

Обхватив ее подбородок своей ладонью, Михаил поднял его так, что она не смогла избежать его темных голодных глаз. Он сделал глубокий вдох и отпустил ее.

- Мы занимались не сексом, малышка, и не любовью. Мы были близки к истинному карпатскому свадебному ритуалу, насколько это было возможно без тебя, являющейся нашей кровью. Если ты покинешь меня… - Его голос замолк, и он потряс головой.

Ему требовалось привязать ее к себе безоговорочно. Слова были в его сознании, его сердце. Чудовище яростно требовало сказать их. Она бы никогда не исчезла, тем не менее, он не мог сделать этого с ней, сказать слова смертной. Он не представлял, что тогда случиться с ней.

Ссадина на ее левой груди болела, пульсировала и даже горела. Взглянув вниз, Рейвен увидела темное свидетельство его метки и дотронулась до нее кончиками пальцев. Она помнила ощущение его зубов, пригвоздивших ее к полу, его силу, предупреждающее рычание, прозвучавшее в его горле, подобное тему, какое издает животное. Он взял ее тело так, словно оно принадлежало ему, дико, чуть жестоко, но, тем не менее, что-то внутри нее ответило на свирепый голод и жажду, испытываемые им. На этот же раз он был нежным, ставя ее наслаждение превыше своего, такой заботливый в отношении ее размера и хрупкости ее тонких косточек. Было невозможно сопротивляться смеси его нежности и дикости, и Рейвен не знала ни одного другого мужчину, которой смог бы дотрагиваться до нее так, как он. Для нее существовал только Михаил.

- Михаил, ты хочешь сказать мне, что принадлежишь к другой расе? - Постаралась свести все воедино она.

- Мы предпочитаем думать, что являемся иной разновидностью. Мы другие. Мы это очень хорошо скрываем, мы должны…, но мы можем слышать недоступные людям вещи. Мы разговариваем с животными, разделяем наши сознания, точно также как тела и сердца. Пойми, не в тех руках эта информация станет смертельной для всех нас. Моя жизнь фактически в твоих руках. - И не только она одна.

Она уловила эхо его мыслей, прежде чем он смог избавиться от них.

- Ты бы остановился, если бы я запаниковала?

Он пристыжено закрыл свои глаза.

- Я хотел был солгать, но не буду. Я смог бы успокоить тебя, удостоверился бы, что ты смогла принять меня.

- Приказывал мне?

- Нет! - Начал страстно отрицать он.

Он не зашел бы так далеко. Он не сомневался в этом. Он полностью верил, что смог бы убедить ее принять его.

- Эти способности. - Она потерлась подбородком об колени. - Физически ты намного сильнее любого человека, которого я когда-либо встречала. А этот прыжок в библиотеке - ты напомнил мне большого камышового кота - это тоже часть твоего наследства?

- Да, - его рука вновь запуталась в ее волосах, и, захватив их в кулак, он зарылся в них лицом, вдыхая ее запах.

Его аромат сохранился на ней, остался в ней. Тень удовлетворения коснулась его бездонных глаз.

- Ты укусил меня. - Она сначала прикоснулась к своей шее, а затем - к груди.

Огненно- сладкая боль заполнила ее при воспоминании о том, каким диким он был в ее руках, как от потребности неистовствовало его тело, каким бурным было его сознание, огненным желание, как его рот с жадностью скользил по ней.

Что же с ней не так, если ей хочется большего? Она слышала о женщинах настолько увлеченных сексом, что фактически становящихся его рабынями. Может именно это и произошло с ней? Она взмахнула рукой, словно отталкивая его.

- Михаил, все это происходит слишком быстро. Я не могу влюбиться в тебя всего за пару дней, принять решение относительно своей жизни за несколько минут. Я не знаю тебя, я даже немного побаиваюсь тебя, того кто ты есть, силы, который ты владеешь.

- Ты сказала, что доверяешь мне.

- Конечно. Именно это и сводит меня с ума. Разве ты не видишь? Мы такие разные. Ты делаешь поразительные вещи, и тем не мене, я хочу быть рядом с тобой, слышать твой смех, спорить с тобой. Я хочу видеть твою улыбку, то как загораются твои глаза, голод и жажду, горящие в них, когда ты смотришь на меня. Я хочу убрать холодность из твоих глаз, отстраненность, глубокий пристальный взгляд, когда твой рот застывает, и ты выглядишь жестоким и беспощадным. Да, я доверяю тебе, но не знаю почему.

- Ты очень бледна. Как ты себя чувствуешь? - ему хотелось сказать ей, что слишком поздно, что они зашли слишком далеко, но он понимал, что это только вызовет в ней сопротивление и напрасно встревожит ее.

- Неважно, как-то желудок побаливает, словно я что-то съела, но от самой мысли о еде мне делается плохо. Ты давал мне один из своих травяных настоев, не так ли?

- В течение нескольких дней пей воду и соки, а также разрешается немного фруктов. Никакого мяса.

- Я вегетарианка. - Она огляделась. - Где моя одежда?

Он неожиданно усмехнулся чисто мужской ухмылкой.

- Я увлекся и разорвал твои джинсы. Просто останься со мной сегодня ночью, а завтра я добуду для тебя новую одежду.

- Сейчас почти утро, - заметила она, не желая вновь лежать рядом с ним. Она не могла лежать рядом с ним и не желать его. - Кроме того, я хочу принять душ. - И прежде чем он успел сказать хоть слово в протест, она соскользнула с кровати и благополучно завернулась в лоскутное старомодное одеяло.

Михаилу удалось удержать улыбку. Позволить ей почувствовать себя в безопасности - это ничего ему не стоило. Ничто не заставит ее покинуть его дом, не с ассасинами, проживающими в гостинице, где она остановилась. Чтобы избавиться от картин, на которых она обнаженная стоит под струями воды, он сконцентрировался на деталях ее эмоций, которые она испытывала прежде чем он увел ее из гостиничной столовой.

Что вызвало у нее такое безумное страдание той ночью? Она буквально заболела, ее голова раскалывалась. Она подумала, что эта реакция была вызвана его яростью, но он был взбешен ее страданиями. Он почувствовал их прежде, чем тот тупица положил на нее свою нечестивую руку.

Михаил дотронулся до ее сознания, потому что должен был это сделать, и обнаружил то, что ожидал - слезы и смущение. Ее тело менялось, изменения были связаны с его кровью, текущей по ее венам. Легенда гласила, что человек и Карпатец должны трижды обменяться кровью, чтобы обращение состоялось. Кровь, которую он дал ей из стакана, не считалась, так как она не была взята прямо из его тела. Он не собирался обращать ее, не желая допускать даже шанса, что она может превратиться в душевнобольную вампирессу. Как бы то ни было, он пошел по опасному пути. Он бы поступил так вновь. Это должно было длиться вечность.

Рейвен слышала его слова, содержащие истинную правду, но он знал, что она понятия не имеет о реальности. Она слышала бы шепот из каждой комнаты в гостинице, знала бы, когда в столовую залетит пчела. Солнце бы причиняло боль ее глазам, и она бы с легкостью загорала. Животные бы открывали ей свои секреты.

Ей становилось бы плохо от большинства продуктов. Но больше всего она нуждалась бы в его близости, ей требовалось бы прикасаться к его сознанию, ощущать его тело, сгорать в нем. Она уже чувствовала это и боролась с этим единственно известным ей способом - стремилась освободиться от него, сражалась, чтобы понять, что с ней произошло.

Рейвен прислонилась к стеклу душевой кабинки. Она не могла прятаться в ванной, подобно сбежавшему ребенку, но он был таким мужественным, таким привлекательным. Ей хотелось разгладить морщинки вокруг его рта, хотелось дразнить его, спорить с ним, слышать его смех. Она все еще была невероятно слаба, испытывая легкое головокружение.

- Пошли, малышка, - голос Михаила коснулся ее словно бархатная ласка.

Протянув руки, он выключил воду и, обхватив ее за запястье, вытащил из безопасного убежища большой душевой кабинки и укутал ее изящное тело полотенцем.

Рейвен отжала свои волосы, чувствуя, как румянец смущения постепенно покрывает все ее обнаженное тело. Михаил выглядел таким спокойным и равнодушным в своей наготе. Было что-то дикое и великолепное в его грубой силе, то с какой небрежностью он это принимает. Он растер ее тело большим банным полотенцем, вытирая ее кожу до тех пор, пока она не стала теплой и розовой. Полотенце скользнуло по ее чувствительным соскам, задержалось на ее округлых ягодицах, зарылось в изгиб ее бедер.

Несмотря на ее решение, от его заботы ее тело ожило. Михаил обхватил ее лицо руками и прошелся своим ртом по ее, легким, как перышко, поцелуем, соблазнительно.

- Пойдем назад в постель, - прошептал он, ведя ее туда.

- Михаил, - мягко запротестовала она, затаив дыхание.

Он потянул ее за запястье лишая равновесия, так что ее тело натолкнулось на его. Ее тело растворилось в его - мягкая грудь уперлась в твердые мускулы, очевидное свидетельство его желания прижалось к ее животу. Его бедра, две сильные колонны, соприкоснулись с ее.

- Я могу любить тебя всю ночь, Рейвен, - соблазнительно пробормотал он около ее горла. Его руки двинулись по ее телу, оставляя после себя огонь. - Я хочу любить тебя всю ночь.

- Разве ты не заметил? Уже рассвет. - Ее руки жили своей собственной жизнью, находя кончиками пальцев каждую мышцу.

- Тогда я проведу день, занимаясь с тобой любовью. - Он прошептал эти слова около ее рта, наклонившись поближе и покусывая уголки ее нижней губы. - Мне нужно, чтобы ты была со мной. Ты разгоняешь тени и облегчаешь тяжкий груз, который грозиться потопить меня.

Кончиками пальцев она скользнула по твердым краям его рта.

- Это одержимость или любовь? - опустив голову, она прижалась ртом к впадинке на его грудной клетке, скользнула языком по его сверхчувствительной коже чуть выше сердца.

Там не было ни метки, ни шрама, но ее язык прошелся как раз по тому месту, где раньше была рана, к которой он прижимал ее, заставляя принять его дающую жизнь кровь. Она слилась с ним, читала его сознание, его эротические фантазии, желая претворить их в жизнь.

Его желудок взволнованно сжался, его тело отвечало с неистовой агрессией. Рейвен улыбнулась ощущению его напряженного члена, пылающего напротив ее кожи. Ее ничто не сдерживает, когда она лежит рядом с ним, только огненное желание сгореть в нем.

- Ответь мне, Михаил, правду. - Кончиками пальцев она ласкала его бархатистую головку, обхватывала пальцами его возбужденную плоть, заставляя голод свирепствовать в его теле. Она играла с огнем, но у него не было сил, чтобы остановить ее, он не хотел останавливать ее.

Его руки запутались в ее влажных волосах, сжавшись в два крепких кулака.

- И то, и другое, - с трудом удалось выдохнуть ему.

Он закрыл глаза, когда ее рот двигался по его плоскому животу, оставляя позади себя огненный след. Ее рот, горячий и влажный, прошелся по всем местам, где она дотрагивалась до него. Он притянул ее ближе, желая ощутить ее на себе. Ее рот был жадным и горячим, и сводил его с ума. У него вырвалось низкое зловещее рычание, чудовище дрожало от удовольствия, нуждаясь в примитивном удовлетворении.

Ее ногти царапали твердые колонны его бедер, легко, эротично, посылая огонь скакать, сворачиваться у него в желудке. Его сознание затуманилось, еще больше сливаясь с ее, в огненной дымке вожделения и потребности, любви и голода. Он жаждал ее прикосновений, ее рук, ее шелковистого рта, бросающего его в живое, дышащее пламя.

Михаил дернул ее вверх, его руки были похожи на цепи, хотя он прилагал все усилия, чтобы контролировать свою силу. Его рот завладел ее, соединяясь, танцуя, она уловила бьющийся в нем невероятный голод, прижимаясь ближе, ее тело скользило вдоль его, соприкасаясь, согревая.

- Скажи, что хочешь меня. - Его рот передвинулся по ее горлу, сомкнувшись на ее болящей груди. Каждое сильное посасывание посылало ответный прилив жидкого тепла.

- Ты же знаешь, что хочу. - Она прижала его к себе, обхватив одной ногой.

Она едва могла дышать от испытываемого ею желания, цепляясь за него, чтобы быть ближе, прокрадываясь в убежище его тела, его разума, ощущая его тело в своем, овладевая тем, для чего он предназначался, ощущая его рот на своей груди, все дальше втягивающий ее в его мир.

- Все это, - охрипшим голосом сказал он, его пальцы исследовали гнездышко крошечных завитков, поглаживая, лаская. - Стань моей, как у нас принято.

Под его рукой она двигалась с какой-то болью.

- Да, Михаил. - Она безумно хотела освобождения, безумно хотела дать его ему.

Ее поглотила та же самая красная дымка, она не различала любовь от желания, голод от потребности. Она вся словно была в огне, ранящем, жаждущим, ее тело, разум и даже душа испытывали мучение, не зная, где заканчиваются его несдерживаемый эмоции, а где начинаются ее.

Михаил с его невероятной силой с легкостью поднял ее, медленно опуская ее вниз, от чего его желудок эротически сжимался, пока она не прижалась к его неиствующей бархатной головке. Ее тепло опаляло, манило к себе. Руки Рейвен скользнули вокруг его шеи, ее ноги обвились вокруг его бедер, раскрываясь для него. Медленно он опустил ее тело и вошел в него своим возбужденным естеством, так что, когда она обхватила его своими влажными, крепкими ножнами, он задрожал, находясь где-то за пределами чистого удовольствия, в своего рода эротическом раю и аду.

Ее ногти впились в его плечи.

- Остановись! Ты слишком большой на этот раз. - Беспокойство отразилось на ее лице.

- Расслабься, малышка. Мы принадлежим друг другу, наши тела созданы друг для друга. - Войдя еще глубже, он начал двигаться в долгом медленном ритме, его руки ласкали, успокаивая.

Он изменил положение плеч так, чтобы видеть ее лицо, его тело заявляло права на нее глубокими, уверенными, собственническими ударами. Сами не осознавая того, слова полились из его души.

- Я нарекаю тебя своей Спутницей Жизни. Я принадлежу тебе. Я предлагаю тебе свою жизнь. Я даю тебе свою защиту, свою верность, свое сердце, свою душу и свое тело. Я обязуюсь хранить все то, что является твоим. Я буду лелеять твою жизнь, счастье и благополучие, они всегда будут стоять над моими. Ты - моя Спутница Жизни, связанная со мной навечно и всегда под моей заботой. - Этими словами мужчины-Карпатцы связывают своих истинных Спутниц Жизни с собой навечно.

Однажды сказав, она никогда не сможет уйти от него. Михаил не собирался связывать ее с собой, но все внутри него, все, чем он был, заставили слова вырваться из его души, так что их сердца стали единым целым, как им и должно было быть. Их души наконец-то были объединены, как и их сознания.

Рейвен позволила его словам и жаркой силе его обладания успокоить ее. Ее тело казалось растаяло рядом с его. Он поднял ее выше, наклоняя голову, чтобы втянуть ее сосок в рот, его руки собственнически обхватывали ее небольшие ягодицы. Она откинула голову назад, ее волосы разметались вокруг них, по ним, касаясь их обнаженной кожи так, что она казалось горела. У нее было ощущение, что она в действительности оказалась там, где ей и следует быть. Она ощущала себя необузданной и свободной. Она ощущала себя частью его, его второй половинкой. Не могло существовать никакого другого мужчины, кроме этого, который бы так жаждал ее. Который так отчаянно нуждался в ней, который знал, насколько одиноким было ее собственное существование.

Он двигался сильнее, глубже, повернув ее так, что она наполовину свесилась с кровати, таким образом, он смог подвести их все ближе и ближе к краю. Он почувствовал, как ее тело запульсировало, напряглось, сжавшись вокруг него, раз, два. От охватившего ее удовольствия она вскрикнула, почувствовав, словно ее тело растворяется в нем. Удовольствия было так много, оно накатывало волной за волной, пока Рейвен не начала сомневаться в том, что когда-нибудь сможет стоять вновь.

Он медленно склонил свою голову к ее, предоставляя ей возможность остановить его. Его тело продолжало погружаться в ее, его темные глаза держали в плену ее синие. Гипнотизирующий, умоляющий, такой нуждающийся. Рейвен выгнула свое тело по направлению к нему, заманчиво подставляя грудь, предлагая утолить сжигающий его голод.

Мягкое удовлетворенные рычание прозвучало в горле Михаила, от чего дрожь восторга начала скакать в ее крови. Теперь его тело было агрессивным, его руки приподняли ее бедра для лучшего доступа. Она почувствовала, как его губы мягко касаются ее груди, ее сердца. Его язык скользил по ее коже, по его метке на ней, эротично и тепло. Он входил в нее мощно, наполняя ее, растягивая ее. Он погрузил свои зубы в ее мягкую плоть.

Рейвен вскрикнула, когда раскаленное добела тепло обожгло ее грудь. Прижимая к себе голову Михаила, она чувствовала вихрь эмоций, бушующий в нем, в то время как огонь все разгорался и разгорался, становясь все выше и выше, пока, по ее мнению, они оба не оказались охвачены огнем. Его рот двигался по ее коже, по мере того, как он брал ее, поглощая их обоих. Ощущения не были похожи ни на что ранее испытанное ею, эротичные и жгучие.

Она смогла услышать саму себя, выкрикивающую его имя, радостно, с дикой импульсивностью, ее ногти впивались в его спину. У нее появилось примитивное желание найти своим ртом крепкие мускулы его груди. Они взорвались одновременно, разлетевшись на части, летя к солнцу. Подняв голову, Михаил издал хриплое рычание, и, вновь опустив ее, продолжил питаться дальше.

На этот раз он был более осторожен, взяв ровно столько, чтобы хватило для обмена. Он все еще находился в ней. И в последний раз коснувшись языком ее кожи, он закрыл рану, заживляя следы даже малейших укусов. Михаил изучил ее лицо. Бледное. Сонное. Он произнес приказ, а его тело стало твердым и напряженным при мысли о том, что он делает.

Ее тело все еще содрогалось, принимая его длинные, собственнические удары. Сделав глубокий надрез на своей груди, он прижал ее мягкий рот к своей горящей коже. Это был экстаз, его тело почти болезненно содрогалось. Животное в нем отбросило голову назад и зарычало от удовольствия, удовлетворения - ужасный голод был временно удовлетворен.

Он обхватил своей большой рукой ее затылок и прижал к себе, лаская ее горло, наслаждаясь ощущением ее питания. Это была чистейшая чувственность, чистейшая красота. Когда он убедился, что она выпила достаточно для обмена, достаточно, чтобы восстановить, то, что взял он, он нежно и неохотно отпустил ее из-под своего влияния, погладив по волосам, позволяя очнуться.

Она, моргая, уставилась на него, нахмурив брови и сморщив лоб.

- Ты вновь сделал это. - И устало откинула голову на стеганое одеяло. - Или это, или то, что каждый раз, когда мы сходим с ума, я теряю сознание. - Она ощутила слабый медно-красный вкус у себя во рту.

Но прежде, чем ей удалось определить, что это было, Михаил поцеловал ее. Его язык прошелся по ее зубам, небу, пробуя, исследую, танцую вместе с ее языком. Он вышел из нее очень медленно, лаская руками ее кожу.

- Я даже двинуться не могу, - с улыбкой призналась Рейвен.

- Сейчас мы вздремнем, а с остальным миром встретимся позже, - предложил он, его голос был чистейшей черной магией.

Очень нежно он покачивал ее на руках, а затем удобно устроил на постели и укрыл одеялом. Из-под своих длинных ресниц она поймала и удержала его восторженный взгляд. Его пальцы погладили ее горло, прошлись по ложбинке между грудями. Она все еще была такой чувствительной, что он смог ощутить дрожь под своими пальцами, от чего его затопило тепло.

- Если бы я действительно хотела, чтобы ты любил меня, то я бы доставила тебе намного больше проблем, - она поглубже зарылась в подушку, - мои волосы спутались.

Михаил сел на край кровати и взяв в руки шелковистую массу, начал нежно заплетать густые пряди в длинную свободную косу.

- Если бы ты доставила мне намного больше проблем, малышка, то мое сердце этого бы не выдержало, - он казался удивленным.

Кончиками пальцев она ласкала обнаженную кожу его бедра, не открывая при этом глаз. Михаил еще долгое время сидел на краешке кровати, смотря как она засыпает. Она была такой маленькой, человеком, и, тем не менее, ей удалось за одну ночь полностью изменить его жизнь. И он взял ее. Взял ее жизнь. Он не собирался произносить ритуальные слова, но он находился под таким же сильным принуждением, как и его собственные жертвы, когда подставляют для него свои горла.

Она могла бы сказать, что он является незнакомцем, но они были в сознаниях друг друга, делили одно тело и предложили друг другу свои жизни. Обмен крови во время занятия любовью был последним шагом, подтверждающим их решение. Каждый из них фактически предлагал свою жизнь, клялся пожертвовать своей собственной жизнью ради другого. Это был красивый и эротический ритуал. Это было единение разума, сердца, души, тела… и крови.

Карпатцы охраняли свои жилища даже друг от друга. Они были уязвимы как вовремя сна, так и в агонии сексуальной страсти. Решение о выборе Спутницы Жизни не является сознательным действием - оно основано на инстинкте, голоде и нужде. Они узнают. Они узнают свою вторую половинку. В Рейвен Михаил опознал свою. Он сопротивлялся связывающему их ритуалу, но все же животные инстинкты взяли вверх над человеческими. Он уже наполовину перетянул ее в свой мир и, следовательно, несет полную ответственность за все последствия.

Сверху начал просачиваться свет, когда Михаил закончил устанавливать меры безопасности по защите своего жилища от злоумышленников. Следующая ночь будет долгой. Накопилось много работы, да и он должен будет сходить поохотиться. Но в данный момент ему ничего не надо кроме мира и довольства.

Михаил скользнул в постель рядом с Рейвен и притянул ее к своему телу, желая ощущать каждый дюйм ее тела. Сонно пробормотав его имя, она свернулась рядом с ним калачиком с невинным доверием маленького ребенка. От этого его сердце неожиданно подпрыгнуло, и тепло и удовлетворение распределилось по его телу. Мир. Он дотронулся до нее, пока мог. Его руки обхватили ее полные груди, его рот ласково прошелся по ее соску в легком как перышко поцелуе, всего один раз. А затем, оставив крепкий поцелуй на ее уязвимой шее, он погрузил ее в глубокий сон и, выровняв свое дыхание, присоединился к ней.