"Александр Смолян. He смей! (Звезда, 1981, № 8)" - читать интересную книгу автораи поднялся. - Я не обманул вас, мы уложились ровно в десять минут.
- Прошу вас, Михаил Михайлович: если возникнут какие-нибудь осложнения... С материалами, может быть, или что-нибудь в этом роде - не забывайте обо мне. - Спасибо, Август Иванович. * * * Михаила Михайловича студенты за глаза называли Михмихом. Он знал это и нисколько не обижался: педагогический опыт свидетельствовал о том, что подобным образом конструируются обычно прозвища тех, к кому не пристают почему-либо обидные клички. К примеру, декана биофака Григория Григорьевича Григоренко называли Грикубом, а секретаршу ректора Людмилу Юрьевну - именем, взятым, казалось, из романа об инопланетянах: Люю. За много лет Михаил Михайлович настолько привык к прозвищу, что мысленно и сам называл себя так. И в семье - пока была семья - его так называли. Жена давно умерла, сын - профессор Киевского университета - и сейчас каждое письмо начинает обращением: "Мой дорогой Михмих!". Михмих сказал ректору правду: он действительно потерял интерес к делам своей кафедры, факультета. Собственные лекции стали казаться ему столь скучными, что он искренне удивлялся долготерпению студентов. Но оживлять чем-либо лекции не было уже никакого желания. Только в одном Михмих был не вполне откровенен со своим бывшим учеником: в глубине души равнодушие свое к факультетским делам он объяснял вовсе не поглотившим все его существо, все его помыслы, не оставившим места для каких-либо иных интересов. Все остальное потускнело рядом с его открытием. Ибо это было именно открытием - экспериментом Михмих называл это только из вящей осторожности, только временно, пока не придет пора пригласить в лабораторию членов ученого совета, представителей Академии, журналистов... В лаборатории профессора Грачева уже дважды работал... (Нет, работал - не то слово: работают и машины... Функционировал? Тоже не то... Жил?) Профессору Грачеву удалось создать в своей лаборатории Большой Мозг и уже дважды обеспечить на некоторое время его нормальную жизнедеятельность и нормальную работу. Большой Мозг - это определение было бы довольно точным, но Михмиху оно казалось и слишком лобовым, и несколько опошленным: ведь даже компьютеры, жалкие компьютеры, называли "электронным мозгом". Электронно-вычислительные машины, усовершенствованные арифмометры, ничего больше. Всяческая штампованная дребедень, запрограммированная от и до. Нет, профессором Грачевым был создан настоящий мозг, но гораздо больший и гораздо более мощный, чем обычные! Никакой электроники, только биохимия. Никаких токов, кроме биотоков. Не электронный, а подлинный, живой, нейронный, так сказать. "Ладно, окрестят, за этим дело не станет", - думал, улыбаясь собственным мыслям, старый ученый. Ему хотелось, чтоб его позднее детище носило имя, похожее на человеческое. "Мсье Бомо" - так называл он пока что в дневнике эксперимента Большой Мозг. То, что находилось в лаборатории, в нижней камере опытной установки. |
|
|