"Василий Александрович Смирнов "Весной Семнадцатого" (Эпопея "Открытие мира", книга 3, часть 2) " - читать интересную книгу автора

бессчастная батрачка Минодора, и сочувствующий большевикам разумный Никита
Аладьин, и озлобленный жестокой нуждой и увечьем безногий Шуркин отец, и
затейный выдумщик-чудак пастух Сморчок, впервые записанный в депутатский
список под своей настоящей фамилией - Захаров.
В эту весну все сдвигается со своих мест, идет в рост. Совет уже
накладывает свою хозяйскую руку на барские пахотные земли и лес. Свергаются
старые боги. "А ты... видела, когда он за всех, бог?" - гневно восклицает
набожный Василий Апостол, потерявший на войне всех сыновей. "За меня
когда?.. Я не помню!" Шурка ощущает себя уже совсем большим; он мужает,
когда внемлет смелым речам взрослых, "мужиков".
Бурное течение рисуемой художником жизни определяет и краски его
палитры. Мастерски лепя своеобразные характеры крестьян, В.Смирнов все чаще
сводит их в собирательный образ - "мужики" - многоголосый, противоречивый,
но целостный. Другой подобный образ-коллектив - "мамки", детные крестьянки,
всегда теперь присутствующие где-то рядышком с "мужиками". И третья группа -
"ребятня" - чутко прислушивается к происходящему. Люди по мере нарастания
революционной волны становятся в глазах Шурки народом-богатырем.
В этой обстановке пытливость "ребятни", тяга ее к познанию проявляются
как изначальные черты народного интеллекта. Шурка и его сверстники открывают
книгу с той же поэтической силой чувства, с какой переживают первую любовь;
они ожидают первую выдачу книг в библиотеке как свершение лучшей своей
мечты. Выразительно показывает автор поистине чудное мгновенье, когда
деревенский подросток, в жизни не знавший ничего прекрасней гармони, впервые
слышит рояль.
Духовные наследники Касьяна с Красивой Мечи, тургеневских "Певцов"
стоят на пороге величайшего из мировых открытий - Октябрьской революции. В
сознании будущих хозяев мира идет переоценка не только социальных, но и
нравственных ценностей. Отсюда - сложность и противоречивость процесса
самоопределения Шурки и его друзей в формирующейся революционной среде,
отсюда - и особая "совестливость" ребят по отношению к людям, стремление к
справедливому решению их участи.
Конечно, прав посланный в деревню большевиками старый питерщик: "Лютеет
народ. Копит силу." Но самой лютости этой нет в русском народном характере -
утверждает своим романом Василий Смирнов. Она возникает лишь как вынужденный
ответ на непосильный гнет эксплуататоров. Народ копит силу для борьбы за
свободу, человечность, счастье.
Новый жизненный материал "Весны Семнадцатого" определяет и новый стиль
романа. Классически ясный, теперь он обретает особую напряженность. "Весна
все торопилась, бежала, не оглядываясь..." Мамки сидели на сходке -
"поднебесные, с дальней слабой зарей на щеках..." Слушая беседу отца с
военнопленным Францем о революции, "Шурка тонул и горел... в отрадном жутком
пожаре" отцовских глаз, "захлебываясь наслажденьем, замирая, радуясь... и
сам светился пламенем, все вокруг поджигая, как отец". И хочется сказать
вслед за автором: "Да, нынче весной все было по-новому." По-новому о весне
Семнадцатого написал и Василий Смирнов.

З.КЕДРИНА


ВЕСНОЙ СЕМНАДЦАТОГО