"Виктор Смирнов. Заулки (Повесть)" - читать интересную книгу автора

незнакомец кривит угол рта в усмешке, как бы давая понять, что. он раскусил
студента легко и просто, как зеленый, молочный еще орешек.
- Иди!
И Димка идет, чувствуя себя несчастным и оскорбленным навек. Его
изгнали, его разлучили. Всей спиной, словно боль от хорошего тумака, он
ощущает взгляд человека в сером пальто. Только сейчас Димка осознал, как
одинок он был в этих мечтательных ранних прогулках вдоль Площади, как высоки
окна дворца, как суров рассвет, как тяжелы ворота в башне с часами, как
грозны часовые в пудовых тулупах. Димка уже не смотрит наверх. Да полно,
откуда он вообразил, что это тот самый дворец, те самые окна? В его веселое
щенячьи доверчивое существо вполз холодок загадочного страха и уже не
отпускает. Этот страх, кажется, и родился с ним, но лишь дремал до поры до
времени - мерзкий и спасительный страх. Он не похож, ни на какой другой, он
мучительнее и гаже страха смерти, хорошо знакомого Димке сызмальства, с того
дня, когда над пограничным городком в рассветных розоватых сумерках завыли
моторы самолетов, когда он впервые в жизни, до беспамятства напуганный
грохотом и трясением земли, увидел вдруг по дороге к погребу, куда волокла
его мать, изодранного осколками человека, которого сотрясали последние
судороги, и Димка понял - так смерть выколачивает последние крохи живого. И
еще он ощутил горячий, терпкий запах крови, развороченных внутренностей,
раздробленных костей. И это был только первый день, первые минуты
многолетнего знакомства со смертью.
Он, Димка, в свои восемнадцать лет видел немало, но чего-то еще не
знает, чем-то не обжигался, и сейчас, когда он семенит но мерзлому асфальту,
ощущая кольца веревочных пут на щиколотках, этот новый страх, след
взросления, холодит душу, да память рисует какие-то размытые картинки,
высвечивая тусклые уголки, где придремывал этот страх: неожиданный, после
оглядки на закрытые ставни, шепоток матери с отцом о каком-то исчезнувшем
соседе, их боязнь маленького Димки, который уже мог услышать и запомнить,
его боязнь их боязни, кокетливо-заискивающий тон матери в разговоре с
расспрашивающим о чем-то военным с малиновыми петличками, который, как Димка
решил, был более военным, чем все другие военные, внезапная острая хватка
материнских пальцев, охвативших запястье Димки перед входом в тяжелое серое
здание, куда мать ходила выправлять какие-то бумаги для переезда к границе,
и все эти ускользающие, прячущиеся от Димки обрывки разговоров, нечаянно
услышанных в сумеречных деревенских хатах, вагонах, бомбоубежищах, сортирах,
эти упоминания о подвалах, вызовах куда-то и невозвращениях, крестьянский
грустный шепоток о чонах, продотрядах, заградотрядах, розыске каких-то
излишков, дорогах на Север, о лишении каких-то прав... Память словно бы
стояла на страже безмятежной и простоватой Димкиной души, она упрятывала в
складки своего бесконечного полотна, все, что мешало мальчишке ясно смотреть
на мир, верить и ждать чудес, но кое-какие пометки все же остались, и вот
сейчас притаенное ожило, проявилось.
Наконец Димка окунается в людской поток и здесь вздыхает свободно. Люди
заслоняют его. Никогда Димка, выросший в деревенской воле,, на просторе, не
думал, что городская улица .может быть такой уютной: словно бы с зимней
завирухи оказался под защитой бревенчатых стен хорошо натопленной полесской
хаты. И теперь, когда страх прячется в свой паутинный уголок, осознание
утраты обрушивается на Димку. У него отняли Площадь, разбили надежды на
необыкновенную встречу. Только Гвоздь поможет студенту справиться с этой