"Валерий Смирнов. Как на Дерибасовской угол Ришельевской" - читать интересную книгу автора

Валерий Смирнов

КАК НА ДЕРИБАСОВСКОЙ УГОЛ РИШЕЛЬЕВСКОЙ

В те времена, когда у Политбюро самым популярным спортом были не прыжки
из окна, а гонки на лафетах, крупнейшим коллекционером Одессы считался Борис
Филиппович Поздняков. Потому что у него скопилось самое большое количество
икон и картин в частном секторе города. Чтобы вам этого не показалось мало,
добавлю, что он еще был и потомственным коллекционером. Если есть
потомственные кретины и сталевары, то почему не быть точно таким доскарям?
Начало грандиозной коллекции положил отец собирателя Филипп Степанович
Поздняков, которого Борис Филиппович видел два раза в жизни - первый и
последний. И если вы думаете, что этот парень внезапно, как гонореей,
заразился любовью к прекрасному, купил на последние сбережения какую-то
икону и вдобавок дрожащими от возбуждения и радости руками повесил ее на
стену, чтобы часами над ней дрожать - нате вам дулю. Потому как, если вам
кажется, что до войны кто-то мог поехать мозгами и дать за икону, пусть даже
самого Рублева, рубль - получите еще одну. А дело было так.
В Одессу должен был причалить новый начальник НКВД. И местные чекисты
стали усиленно подыскивать ему квартиру, согласно вкусам, подсказанным по
телефону товарищами из Москвы. Но как назло ничего путного найти не могут.
Потому что все лучшее сами давно заняли, а остальное уплотнили. Слава Богу,
у храброго бойца с контрреволюцией Крюкова был геморрой, несомненно, нажитый
в боях за лучшую долю всего человечества. От этой напасти Крюкова лечил у
себя на дому профессор Брунштейн. Тогда еще врачи умели лечить так, как
сегодня только брать бабки. И когда профессор объявил пациенту, что
посланный вражьими силами геморрой навсегда перестанет терзать героического
Крюкова после следующего сеанса, тот, как и положено чекисту, тут же сделал
стройный логический вывод.
Орденоносец Крюков явился к начальнику отдела ближе к полуночи, в самый
разгар трудового дня, и доложил, что лично подыскал подходящую квартиру.
Пять комнат, увешанных всякими буржуазными цацками. Вдобавок есть камин, как
в музее, где Крюков был один раз в жизни: затащил культорг его отдела,
который проводил экскурсионное мероприятие под угрозой расстаться с
партбилетом. Так что Крюков не только знал слово "музей", но и подогнал под
него нужную квартиру. И в этой квартире окопался недобитый троцкист, который
ко всем преступлениям продолжает ходить в бабочке на горле и пенсне на
шнобеле. Сволочь, одним словом. Явный шпион. На носатой морде это у него
написано. И у всей его семьи. Потому что сын Брунштейна вместо того, чтобы
вкалывать на заводе, пиликает на скрипке, что само по себе подозрительно. А
жена его вообще нигде не работает. Начальник знал Крюкова за серьезного
человека; выразил ему благодарность от имени всего трудового народа и, к
большому удовольствию, назвал бойца революции верным учеником товарища
Дзержинского. После нелегкого трудового дня, этак часов в восемь утра,
воодушевленный Крюков побежал замочить свою радость в бодегу на
Тираспольской площади. И там, на свое счастье, он повстречался за одним
столиком с Филиппом Степановичем Поздняковым. Что вам хотите, и у чекистов
бывали проколы. Наверное, во всем был виноват начальник отдела. Он сравнил
Крюкова с дважды наркомом Дзержинским и от радости Крюков утратил
бдительность.