"Даниил Смушкович. Герой" - читать интересную книгу автора

тяжелыми лиловыми гроздьями. Чья-то нежная ладонь коснулась щеки Элла. Он
вздрогнул и открыл глаза. Только иллюзия, обман чувств. Листок бумаги
невесомо порхал по каюте.
Элл сжал зубы до звона в ушах. Ему хотелось разрыдаться, смыть
слезами тоску и страх, но в невесомости плакать нельзя. Можно
захлебнуться.


- Что это за дрянь? - Эйела наморщила носик.
Элл залпом опрокинул мензурку, привычно скривился.
- Лекарство, - пробормотал он, пытаясь разжать сведенные челюсти.
- Нет, правда? Пахнет препогано.
- Настойка горечавня, - буркнул Элл.
- Сколько ж ты ее пьешь? - изумилась Эйела.
- Две ложки. Для аппетита, - брякнул Элл, чтобы отвязаться.
- Ну, ты даешь! Хорош врать! Для аппетита - десять капель, сама в
детстве пила. Как ты терпишь только?
- Привык, - коротко ответил пилот.
Девушка покачала головой.
- К горечавню привыкнуть... И давно ты его?
- Два года.
- Нет, правда, для чего?
"Как же мне объяснить тебе, милая моя, чтоб тыне оставила меня? Чтобы
не выдать, как я завишу от этой мерзости."
Он промолчал тогда. Это было в его привычках - молчать, чтобы не
наговорить лишнего ненароком. Он молчал, чтобы не обидеть другого, молчал,
чтобы не обидели его, молчал и безо всякой причины.


Мучительное, бесконечное падение сменялось перегрузкой,
распластывающей человека в кресле, точно выпотрошенную тушку керра. Что-то
случилось с двигателями: катер болтало, только страшными усилиями
удавалось держать его на заданном курсе. Элл двигался всем телом,
извиваясь на противоперегрузочном ложе - упруго дышат под ладонями рукояти
управления тягой, педали гироконтроля так и норовят выскочить из пола.
Катер медленно опускался к поверхности. Огромную трещину, рассекавшую диск
Морта, подобно ухмыляющейся пасти, мотало по экранам нижнего обзора.
"Эта посадка, - подумал Элл, - будет стоить мне цикла жизни".
Двигатели икнули, катер провалился в невидимую яму. Леки тихо и витиевато
выругался на тему Семнадцати Грешных, почтивших, несомненно, своим
присутствием этот злосчастный полет; голос его эхом отозвался в шлемофоне.
Кажется, барахлили и экраны: белые хлопья скользили под стеклом, будто
катер мчался сквозь снежную бурю.
Поверхность надвинулась неожиданно. По правую руку громоздилась стена
каньона, иззубренная, иссеченная многоцветными тенями. Элл до отказа выжал
рукоять тяги на реверс, бешеное скольжение начало замедляться, но впереди
- впереди полыхал костер; будто великан зажег газовую горелку -
блистательно голубой огонь преграждал катеру путь. Внезапно решившись, Элл
перебросил тягу на нос, катер выворачивало вверх, громко, не сдерживаясь,
сквернословил Вайн Гирикин, горизонт закатывался куда-то, на всех экранах