"Сергей Снегов. Кольцо обратного времени (Люди как боги #3)." - читать интересную книгу автора

ответственность за нашу экспедицию, и я сознательно веду ее по пути, в
конце которого, вероятней всего, гибель. Такова правда. Если эти записи
каким-то чудом дойдут до Земли, пусть люди знают: я полностью вижу грозную
правду, полностью осознаю вину за нее. Мне нет оправданий. Это не
отчаяние, это понимание."


А в тот день на прекрасной зеленой Земле, недостижимо, непостижимо
далекой Земле, под громкую музыку летнего ливня я с грустью ответил жене:
- Многого мне хочется, Мэри! Желания усиливают инерцию существования
- сперва тащат вперед, затем тормозят увядание. В молодости и старости
желается больше, чем можется. Говорю тебе, я слишком стар для моих
желаний. Нам остается одно, моя подружка: тихо увядать. Тихо увядать,
Мэри!



2

На космодроме, где приземлился звездолет из Персея, я не был, на
траурное заседание Большого Совета не пошел. Стереоэкраны в моей комнате
не включались. Мэри потом рассказывала, как величественно печальна была
церемония передачи на Землю погибших астронавтов. Она плакала, когда
возвратилась с космодрома. Я молча выслушал ее и ушел к себе.
Если бы я так держался в первые годы нашего знакомства, она назвала
бы меня бесчувственным. Сейчас она понимала меня. Болезней давно нет на
Земле, само слово "врач" выпало из употребления. Но только болезнью могу
назвать состояние, в какое вверг меня отчет об экспедиции Аллана и
Леонида. "Это нелегко пережить", - сказал Ромеро, вручая мне катушку с
записями событий, начиная со старта в Персее и кончая возвращением
кораблей с мертвыми экипажами. Это было больше, чем "нелегко пережить".
Этим надо было тяжко переболеть.
Вероятно, я не пошел бы и на обряд захоронения тел, если бы не узнал,
что на Землю прилетела Ольга. Она не простила бы мне отсутствия на
похоронах ее мужа. И надо было повидать старых друзей - Орлана и Гига,
Осиму и Грация, Камагина и Труба: они прибыли вместе с Ольгой на ее
"Орионе", чтобы принять участие в торжественном внесении останков в
Пантеон. Ромеро предупредил, что от меня ожидают речи, а что я мог
сказать, кроме того, что погибшие - отважные космопроходцы и что я их
очень любил?
В Траурном зале Пантеона Ольга заплакала, припав головой к моему
плечу, я с нежностью гладил ее седые волосы. Она дольше всех нас не
поддавалась разрушающему действию возраста, но горе сломило ее. Я
пробормотал, чтобы что-то сказать:
- Оля, ты взяла бы какой-нибудь другой цвет волос, это же так просто.
Она улыбнулась так грустно, что я еле удержался от слез.
- Леониду я нравилась какая есть, а больше не для кого
прихорашиваться.
Вместе с Ольгой на похороны пришла Ирина, ее дочь. Я не видел Ирину
лет пятнадцать, помнил ее взбалмошной, некрасивой девчонкой с внешностью и