"Сергей Снегов. Право на поиск" - читать интересную книгу автора

думал уже давно, к чему псе больше склонялся, как к неизбежности. -
Страстно, самозабвенно, безмерно возненавидеть. Иного выхода нет".
Я соскочил с подоконника и заметался по лаборатории. Меня захлестнуло
отчаяние. Дело не в том, что я отказывался от мысли завоевать любовь
Жанны. От надежды быть ею любимым я отказался, когда она влюбилась в
Павла. И трагедии из ее равнодушия к себе не вообразил. Жанна выбрала
достойнейшего, нельзя было в том усомниться. Стоило мне и Павлу подойти
вместе к зеркалу, стоило увидеть нас за расчетами, у компьютеров, которым
мы задавали программу поиска, и сразу становилось очевидным, кто орел, а
кто кукушка. Даже Чарли временами говорил: "Ты подобрал себе удивительного
помощника, Эдик: красивого, умного, талантливого, работоспособного. Тебе
повезло, что в наше время не носят поясов, он заткнул бы тебя за пояс. В
старину, я слышал, подобные странные операции совершались часто". Эмоции
командуют мною редко, страсти во мне не горят, а тлеют. Я не
сентиментален, не романтик, не сумасброд, не себялюб, не карьерист - к
очень многим человеческим особенностям, анализируя меня, надо прилагать
это существенное уточнение "не". И мне, по-честному, все одно мало радости
- равнодушна ли Жанна или ненавидит меня. Она меня не любит - это
единственно важное, все остальное почти одинаково, так мне воображалось. А
любовь Жанны я не завоевал, когда Павел жил, не завоюю и после его гибели
и пытаться не буду. И отчаяние шло не от того, что Жанна возненавидит
меня. Суть была в другом: я не хотел умирать.
Желание жить - вот единственная жгучая страсть моей души. Все люди
хотят жить, инстинкт существования внедрен в каждого. Никто в здоровом
состоянии не жаждет смерти, это естественно. Но я настаиваю, что этот
инстинкт во мне особенно силен. Жажда существования для меня - жажда
всесуществования. Безразлично как жить, только бы жить, жить, жить! Не
знаю, почему я родился, именно я, такой внешне тихий, такой некрасивый -
"рот по фазе не совпадает с носом", как справедливо указывает Чарли, не
знаю, есть ли особая цель, высокая или глумливая, в том, что меня вызвали
из несуществования к бытию, но я бесконечно благодарен, что это
совершилось. Древний поэт как-то скорбно допытывался: "Кто меня враждебной
властью из ничтожества воззвал?" Могу понять его, вполне могу, но скажу:
благословенно то, что одарило меня существованием. Ибо жить - величайшее
блаженство! Видеть мир в его буйстве и тишине, в его пылающих красках и
сумрачных полутонах, ежечасно, ежеминутно, сиюмгновенно и вечно ощущать
себя частицей этого великолепного мира, любоваться им, погружаться в него,
все познавать и познавать, и снова, и снова всеполно - жалкая частица
Вселенной - ощущать себя всей Вселенной! О нет, нестандартно выкручивалась
в житейских стремнинах пока еще не длинная река моего бытия, но ее беды и
бури - ничтожность перед тем основным и восхитительным, что она текла.
Сколько раз я утешал себя - очень действенное лекарство - дошедшим из
древности изречением: "Мне бывало хорошо, даже когда было плохо". И вот
теперь свободным своим решением, жестоким итогом неопровержимого
рассуждения я должен уничтожить единственную мою радость, единственное мое
счастье - что я существую в мире!
Я бегал от окна к двери и разговаривал вслух с собой, и кричал на
себя:
- Почему я? Нет, почему я? Не я вызвал к реальности диких джиннов
разновременности, я только не запретил эксперименты. А если бы и запретил,