"Сергей Снегов. Драма на Ниобее" - читать интересную книгу авторастатный, темноволосый, темноглазый, образец гармоничности роста и веса,
ума и красоты - таким он предстал мне. И если в нем что-то и отвращало, то лишь временами вспыхивающие иронией глаза и кривоватая улыбка, в ней чудилось высокомерие, этой улыбкой он не соединялся с собеседником, как то обычно у людей, ибо нормальная улыбка равновелика дружескому слову или рукопожатию, нет, он отстранялся, улыбаясь, он указывал улыбкой дистанцию между собой и другими. Позже я узнал, что у него имеются и другие способы отстранения, вплоть до открытого пренебрежения, всегда нарочитого и потому особо оскорбительного. - Джо, мой мальчик, - прорезал воздух острым голоском Питер Барнхауз. - Уполномоченный с Земли, знаменитый астросоциолог Штилике, решил осчастливить нашу планету очередным благотворительным декретом правительства. В общем, требуют срочно перемонтировать чертей в ангелов. Нужна ваша помощь, Джо. Джозеф Виккерс поклонился мне, но руки не подал, и я вовремя удержал свою. Он глядел на меня с любопытством, как на диковинное животное. Он засмеялся - достаточно вежливо, чтобы не обидеть, и достаточно иронично, чтобы заранее показать свое отношение ко всем видам благотворительности. Так я его понял тогда, так это и было реально. - Мне кажется, я мало гожусь для психомонтажных работ, - сказал он. И голос его покорял - мелодичный, медленный баритон звучал ясно и полновесно. - Джо, мой мальчик, вы не способны смонтировать душу ангела в теле черта, вполне с вами согласен, - острым голосом резал свое Барнхауз. - Но вы же крупнейший знаток Ниобеи. Так вот, докажите, что переконструкция лаборатории. Пусть говорят за себя сами, вы меня поняли, дорогой Джо? - Ознакомить доктора Штилике с результатами наших работ я могу, - сказал Виккерс сухо и наклонил голову. - Сегодня вечером, если не возражаете. Я не возражал. Барнхауз встал, показывая, что деловые разговоры закончены. Для человека, утверждавшего, что ставит меня гораздо выше себя, он мог бы держаться и не столь начальственно. Ошибки подобного рода он впоследствии делал часто, Раздорин все же переоценил его дипломатическую изворотливость. Впрочем, Барнхауз сразу понял, что со мной надо обороняться, а не переводить меня в свою веру. Не поднимаясь с дивана, я обратился к Виккерсу: - Знаете ли, что наш с вами учитель Теодор Раздорин скончался? За день до смерти мы с ним говорили о Ниобее, и он вспоминал вас, Джозеф. В нарочито спокойном лице Виккерса что-то изменилось. Мне показалось, что он смутился. И он не сразу ответил. - О смерти Раздорина мы знаем, - сказал он, - Большая потеря для науки, а для Ниобеи особенно. Он так много сделал для нее. - Он говорил о вас перед смертью, - повторил я. Виккерс понял, на что я намекаю, и принял вызов. - Естественно, раз разговор ваш шел о Ниобее, а я тут. И конечно, осуждал меня. Он уверовал, что я отступаю от его учения. Однажды он крикнул мне: "Вы предатель нашей школы!" Надеюсь, он говорил вам что-то в этом же духе? - Почему - надеетесь? - ответил я вопросом на вопрос. - Надежда на |
|
|