"Сергей Снегов. Сверхцентр бессмертия" - читать интересную книгу автора

не вязавшейся с истерзанным лицом. Он остановился на этом возражении. Что
значат формулы "тепличные условия", "искусственный мир"? Вся история
человечества сводится к созданию в естественном мире своего,
искусственного мирка, внедрению в быт тепличной обстановки. Огонь, дар
Прометея, одежда, дома, скафандры, корабли - разве все это не обеспечивает
нам условий, не существующих в натуральном мире? А наши книги, музыка,
стихи, танцы, картины, фильмы? Ведь это же искусственно созданный мир, и
без него мы давно не можем жить! Кто осмелится утверждать, что в природе,
самой по себе, существуют симфонии Бетховена, драмы Шекспира, стихи
Пушкина? Нет, подбери возражение убедительней, это слабовато, Генрих! Я
лишь продолжаю тенденцию создания искусственного мирка, характерную для
всего человечества. Да, правда, я довожу до высокой остроты, до
пронзительной узости спектр жизнеобеспечивающих условий, но зато дарую
людям бессмертие! Что труднее - обеспечить постоянство температуры в жилом
помещении или сделать существование вечным? И что важнее? На иных планетах
люди не снимают с себя скафандров, но зато они в других, пусть неудобных
для житья, мирах, а не на своей праматери Земле, такой удобной и такой
недостаточной. Непросто, непросто бессмертному среди смертных людей! Он
всегда должен быть в каком-то скафандре, в коконе специально подобранных
жизненных условий. Но зато он бессмертен! Но зато он бессмертен!
Франц закончил страстную тираду ликующим возгласом. Генрих некоторое
время молчал, затем сказал:
- Кажется, понимаю. Бессмертие в узком желобке жизнеобеспечиваюших
условий. А что сделал Лоренцо?
Лицо Франца страдальчески искривилось. Генриху показалось, что друг
разрыдался.
Лоренцо восстал против сужения спектра условий, обеспечивающих
жизнедеятельность. Он, как и Генрих, обругал полученное в экспериментах
над курами существование тепличным. Он потребовал расширения, а не сужения
возможностей. Он хотел просторного, как саванна, беспредельного, как море,
существования, узенькие желобки его не устраивали. И он добился своего,
глупец!
Две недели назад он три часа просидел на обрыве Этны, вдыхая
сернистые испарения вулкана, и даже насморка не схватил. А перед тем
подверг себя месячной голодовке, неделю не утолял жажды - и все ему как с
гуся вода. Он и не такое делал! Он размозжил камнем палец на левой руке -
через час рана затянулась, через день палец полностью зажил. Он хвастает,
что может вынуть глаз и вставить его обратно - и глаз будет видеть. А если
не вставит глаза, то вскоре вырастет новый! Правда, такого эксперимента он
на себе еще не ставил, но на курах они удались, отрицать это невозможно.
- Но ведь это великолепно! - Генрих не сумел удержаться от
восторженного восклицания.
Франц смотрел на него с безмерной скорбью. Вот оно, суждение невежды,
- великолепно! Что великолепно? Какой ценой достигается великолепие? Может
быть, стоимость так чудовищно велика, что перекрывает все мелкие выгоды?
Не приводят ли крохотные приобретения жизнеустойчивости к потерям иного
рода, гораздо более важным? И если подойти с этой стороны, то не окажется
ли жизнеустойчивое бессмертие Франца выше, неизмеримо выше тупого
всесуществования Лоренцо? Дело в том, что он добился своих на
поверхностный взгляд столь поразительных успехов ценой прогрессирующего