"Сергей Снегов. Язык, который ненавидит " - читать интересную книгу автора

Наклоняйся, бери и суй в карман. Всего же больше платины, ну и меди,
разумеется. Короче, будем нашими испытанными зековскими руками укреплять
валютный фундамент страны.
- Вот же врет, бестия! - восхищенно высказался мой новый приятель Саша
Прохоров, московский энергетик, два года назад вернувшийся из командировки в
Америку и без промедления арестованный как шпион и враг народа. - И ведь сам
знает, что врет! Конечно, половина вранья - правда. По статистике, у каждого
выдумщика вероятность, что в любой его выдумке половина - истина.
Математический факт. Хандомиров на этом играет.
Вскоре нам приказали готовиться на этап в Норильск. Нашлись люди,
больше знавшие Норильск, чем Хандомиров. Снега и холод они подтверждали, о
платине и цветных металлах тоже слышали, но золото и алмазы, валявшиеся под
ногами, высмеяли. Мы с нетерпением и надеждой ждали формирования этапа. Два
месяца земляных работ у Белого моря вымотали самых стойких. Многие, добредя
до площадки будущего аэродрома, валились на песок, и даже мат майора
Владимирова и угрозы охраны не могли поднять их. Тюремные врачи, называвшие
симулянтами даже умиравших, стали массами оставлять заключенных внутри
тюремной ограды. Соловецкое начальство поняло, что хозяйственной пользы из
нас уже не выжать, и сотне особо истощенных - мне в том числе - дало
двухнедельный отдых перед этапом.
5-го августа - радостная отметка дня моего рождения - пароход "Семен
Буденный" подошел к причалу, и к вечеру почти две тысячи соловецких
заключенных влились в его грузовые трюмы. По случаю перевозки "живого
товара" - новой специализации сухогруза - трюмы были заполнены в три этажа
деревянными нарами. Мне досталась нижняя нара, комендант из уголовников
решил, что я два раза подохну, прежде чем взберусь на третий этаж, о чем для
воодушевления - и поведал мне. Впрочем, к концу десятидневного перехода по
Баренцеву и Карскому морям, а потом по Енисею, я уже - с натугой взбирался
на вторые нары поболтать то с одним, то с другим соседом "из наших": на
нижних нарах "гужевались" преимущественно "свои в доску", я был среди
нижненарных исключением.
В середине августа "Семен Буденный" прибыл в Дудинку - поселок и порт
на Енисее. Ночь мы провели в трюме, а ранним утром зашагали длинной колонной
на вокзал - крохотное деревянное зданьице, от него шла узкоколейка на
восток. У деревянного домика стоял поезд - паровозик из "прошлого столетия",
как окрестил его Хандомиров, и десятка полтора открытых платформ. Мы
удивленно переглядывались и перешептывались - подошедшая к вокзалу колонна
заключенных была вдесятеро длинней линии платформ.
- Сегодня узнаем, как чувствуют себя сельди в бочке, - почти радостно
объявил Хандомиров. - И в самом деле, чем мы хуже сельдей?
Я так и не узнал, как чувствуют себя сельди в бочке, но что человек
может сидеть на человеке - на коленях, на плечах, даже на голове - узнать
пришлось. Конвоиры орали, толкали руками и прикладами в спины, для
устрашения щелкали затворами винтовок, овчарки рычали и норовили схватить за
ноги тех, кто вываливался из прущей толпы, а мы мощно натискивались в
платформы: первые старались рассесться поудобней, а когда следующие валились
на них, платформа превращалась в подобие живого бугра - вершиной на
середине, пониже к краям. Я часто встречал на товарных вагонах надписи
"Восемь лошадей или сорок человек". Все в мое время совершенствовалось,
устаревали и железнодорожные нормы. Но что на платформу, где и сорока