"Сергей Снегов. Язык, который ненавидит " - читать интересную книгу авторапринести больше пользы, чем мертвые. Я часто размышлял, что получилось бы из
этого парня, внуши ему с детства расовую теорию: курносый и мелкозубый, он, конечно, не смог бы быть причислен к нордической породе, но зато у него была ослепительно белая кожа - очень существенное преимущество перед остальными четырьмя пятыми человечества. Еще чаще я думал о том, какой бы из него вышел, при его изобретательности и увлеченности, незаурядный инженер или мастер, родись он не в тот год, когда родился. Обязанности его были несложны - совместно с другими охранниками принять нас на вахте во время утреннего развода, провести километра два по тундре и сдать на заводской вахте, откуда мы - уже своим ходом - разбредались по производственным объектам. Но в эту оскорбительную простоту движения колонны он вдохновенно вносил захватывающие сценические эффекты. Пересчитав нас, он отбегал в сторону, щелкал затвором винтовки и объявлял: - Колонна, равняйсь! Смотреть в затылок переднему. Шаг вправо, шаг влево - пеняй на себя! Охрана стреляет без предупреждения! Шагом марш! Не проходили мы и ста метров, как он вопил: - Передний, приставить ногу! Он обходил замершие ряды, вглядывался пылающим взором в наши потупленные лица, потом тыкал винтовкой в какого-нибудь старичка, согнутого годами и несчастьями, и орал: - Тебя команда не касается, шпион? Выше голову, гад! Держать равнение, шизоики! "Шизоики" в данном случае означало только "карцерники", обитатели ШИЗО - штрафного изолятора. Старичок испуганно вздергивал плечи, и колонна двигалась дальше. А спустя минуту Андрею казалось, что кто-то злостно идет Такие остановки происходили раза четыре или пять, пока мы добирались до заводской вахты. Не было случая, чтобы два километра пути мы преодолели меньше чем за полтора часа. В дни, когда лил дождь, Андрей особенно изощрялся. Он вел нас медленно, останавливал чаще, говорил дольше и не сдавал на вахту, пока мы не промокали насквозь. Зато после дождя он гнал нас, как овец в загон. Мы скакали, проваливались в лужи, падали, хрипели, обливались потом. Он не щадил себя, чтобы не пощадить нас. И не дай бог кому-нибудь из колонны запротестовать! Мы, "пятьдесят восьмая", конечно, не протестовали. Подавленные обрушенными на наши головы обвинениями, мы терпели любое измывательство. Мы входили в положение Андрея - он-то ведь не знал, что реально мы все невинны, вот он и старается, а как же иначе? Он не был бы идейным человеком, если бы выказал к нам любовь. Но уголовники не были обучены идеологически выдержанному смирению. То один, то другой яростно ругался из рядов. Андрей только этого и ждал. - Кто нарушает порядок? - гремел он. - Выходи в сторону, диверсант! Никто, разумеется, не выходил. Двухтысячная колонна стояла в каменном оцепенении. Андрей щелкал затвором. - Выходи! - бушевал он. - Выходи, пока не хуже! Колонна не шевелилась. Тогда Андрей подавал новую команду: - Становись на колени! По колонне пробегала судорога. Андрей, дав в воздух предупредительный выстрел, наставлял винтовку на первые ряды: - Передний, ну! Сполняй команду! |
|
|