"Сергей Снегов. Акционерная компания "Жизнь до востребования" ("Люди и призраки" #1)" - читать интересную книгу автора

добыл монеты у человека с такими удивительными глазами".
- Возвратимся к Джексону. В мыслях все мы порой... Но ваш Джим был
реальным убийцей. Улавливаете разницу?
- Она существует лишь для нас, но у бедного Джима не было разницы между
желанием убить и убийством. Да знаете ли вы, что Джиму было легче убить, чем
пожелать убийства! Сколько раз этот великий гуманист твердил мне: "Билл,
самое ценное в мире - это человек! Если вам кто-нибудь предложит устранить
его врага за тысячу, плюньте негодяю в лицо. Берите пример с меня, Билл. В
мире не существует сил, которые бы заставили меня пойти на такое дело
меньше, чем за пять тысяч". А как часто Джим отказывался от великолепно
подготовленного убийства! Сколько тратил нервов, чтобы примирить людей,
впившихся один другому в глотки. Это был величайший примиритель, за это он
брал всего полтысячи. Отказаться от пяти тысяч ради пятисот! После этого не
говорите мне о бескорыстии других! Джима надо было толкать на убийства
кулаком в спину. И он плакал над жертвой, да, сэр, плакал.
- Крокодилы, когда уплетают добычу, тоже плачут.
- Не имел дела с крокодилами. На их убийства не поступало заказов. А
что до Джима, то одна почтительность, с какой он обрывал вашу жизнь,
говорит, нет, сэр, вопит в его пользу! Знаете ли вы, что Джим убивал
золотыми пулями? Он считал свинцовые недостойными ни его самого, ни тех,
кого он готовился... "Это дань уважения клиенту", - говорил он, заряжая:
револьвер золотом.
- Вы рассказали о вашем приятеле занятную историю.
- Горестную историю, сэр! Такой дуб рухнул! Я надеюсь, вы не пожалеете
одной монетки на поминки этого гения великодушия!
Теперь я знал, что делать. Сюжет книги стал ясен.
- Я не пожалею десяти. Держите деньги. В восемь у меня деловое
свидание. Сейчас шесть. Я угощу вас хорошим обедом и запишу некоторые из
ваших рассказов. Идемте.

3

Темное платье, и вправду, шло Дороти. На улице неистовствовали рекламы.
Все потоки света погасали в Дороти. Она двигалась клубком темноты в
бесновании огня, только лицо светилось.
- Вы дух ночи, - сказал я откровенно. - Было бы нечестно скрывать это
от вас, Дороти. Вы могли бы царствовать в Эфиопии, там обожают темный цвет.
Теперь понимаю, почему Адам влюбился в черную величественную Лилит, когда у
него была светозарная простушка Ева.
- Я знала одного Адама, это был монтер, чинивший наш лифт, - ответила
она. - Бедняга пытался за мной ухаживать. Эфиопия - это далеко?
- Сразу за поворотом истории и двумя океанами. Пять тысяч лет и десять
тысяч миль.
- Далеко, - сказала она со вздохом. - Лучше пойдем в ресторан.
Мы пошли в ресторан. Мы сидели под магнолией в кадке, пили шампанское и
ели креветки. У Дороти отличный аппетит, он свидетельствовал о хорошем
здоровье. Потом мы танцевали. Дороти вела меня столь деликатно, что
оставляла мне впечатление, будто я веду ее: не поддерживала моих
неправильных движений и откликалась только на нужные. Я быстро освоил эту
технику и уже на третьем танце безукоризненно вел ее, как она хотела.