"Сергей Снегов. Акционерная компания "Жизнь до востребования" ("Люди и призраки" #1)" - читать интересную книгу автора

приемной Джона Чарльстона. Драматические ошибки происходили со мной и
раньше...
Дороти взяла со стола резинку, чтобы сделать подчистку, и ее взгляд
пересекся с моим взглядом. Она вздрогнула и воскликнула:
- Почему вы так смотрите, мистер Гаррис? Ваши глаза обжигают!
Я попытался улыбнуться.
- Глаза как у всех, мисс... мисс...
- Дороти Томсон. Совсем не как у всех! - настаивала она. - Вы меня
ранили взглядом. У меня чувство, будто я обожжена. Для начинающего писателя
очень скверно быть таким безжалостным. У меня хватает средств быть здоровой,
но заболеть!.. Нет, это слишком роскошно!
Вероятно, в тот первый день нашего знакомства я все-таки сумел бы
оправдаться перед Дороти, хотя впоследствии мне это никогда не удавалось. Но
прогудел сигнал вызова к шефу, и Дороти с возмущением показала мне на дверь
в кабинет Джона.
Я замер на пороге, увидев Джона. Это была незабываемая минута. Джон
покоился в кресле. Невыразительное словечко "покоился" не передает позы
Джона. Мощное тело расплылось в кресле, медузообразный корпус свисал с
подлокотников и сиденья. Джон не упирался ногами в пол, а выливался ими на
ковер. А на сумбурной горе мяса торчала футбольным мячом голова с выпуклыми
ласковыми глазами. Голос у Джона вырывался из тела как бы под давлением:
звучали одни тонкие нотки.
- Здравствуйте, Генри! Ведь вас зовут Генри, мистер Гаррис? - пропищал
Джон и показал пухлой рукой на кресло. - Сейчас я возьму вашу рукопись. Вот
она. Я ее еще не читал. Я посмотрел вашу заявку и приложенный к пей портрет.
Ваше лицо удовлетворяет. В ваших глазах что-то есть. Я считаю наше
требование, чтобы авторы к рукописям прикладывали и свои фото, важным
усовершенствованием литературного процесса. Человек, на которого безразлично
смотрится, не достигнет успеха. Теперь помолчите, сэр. Я углублюсь в ваше
творчество.
Он читал, а я осматривался. Огромный кабинет Джона был цвета крови -
красное дерево мебели, красные ковры, красные панели стен, красные плафоны
потолка. И сам Джон хорошо вписывался в цвета своего кабинета. Я говорю не
об одежде, он был в темной пиджачной паре, а о багровом мясистом лице и -
еще красней - голом черепе. У меня сжалось сердце. Джон хмурился. Он зевнул
и покачал головой.
- Если у вас тут еще и луна, то вы конченый человек, Гаррис. Я имею в
виду литературу, сэр. В продавцы мороженого вас возьмут с охотой.
Признавайтесь сами, пока не дочитал.
- У меня есть луна, - сказал я мужественно. - Она выскальзывает из туч
в предпоследней главе. Ее живительный свет влил бодрость в робкого Артура
Купера, сто восемь страниц не решавшегося штурмовать сердце Минни Грэй. С
помощью луны Артур завладел рукой Минни и нефтяными миллионами ее папаши.
Без луны любовь не идет. Я понял вас так, что могу отправляться ко всем
чертям?
Неодобрение было ясно выражено на лице Джона. Он промямлил:
- Чудовищно! Сто восемь страниц колебаний! В жизни не встречался с
таким отсутствием вкуса.
Я взял рукопись и повернулся к двери.
- Сядьте! - приказал Джон. - Я не могу ошибаться, сэр. Восьмой