"Лемони Сникет. Огромное окно ("Тридцать три несчастья" #3) " - читать интересную книгу автора

Трое Бодлеров исподтишка обменялись взглядами. Исподтишка, то есть
"пока Тетя Жозефина не смотрела на них". Им еще не приходилось слышать,
чтобы кто-то боялся агентов по продаже недвижимости.
Страхи бывают двух видов - рациональные и иррациональные, а говоря
проще - одни осмысленные, а другие бессмысленные. Например, бодлеровские
сироты боятся Графа Олафа, и эта боязнь имеет полный смысл, поскольку он
злодей, желающий погубить их. Но вот если бы они боялись лимонного пирога со
взбитыми сливками, это был бы страх иррациональный, потому что лимонный
пирог со взбитыми сливками вкусен и никому еще ничего плохого не сделал.
Бояться чудовища, прячущегося под кроватью, рационально и осмысленно, там и
в самом деле может оказаться чудовище, готовое вас слопать, но бояться
агентов по продаже недвижимости иррационально, эти люди, как вам, наверное,
известно, помогают покупать и продавать дома. Если не считать некоторого
пристрастия к уродливым желтым пальто, самое худшее, что агент может
сделать, - это показать уродливый, на ваш вкус, дом. Так что бояться их
абсолютно бессмысленно.
Пока Вайолет, Клаус и Солнышко стояли и смотрели вниз на темное озеро и
думали о своей новой жизни с Тетей Жозефиной, ими тоже овладел страх, и в
данном случае любой, даже всемирно известный эксперт по страху затруднился
бы сказать, был ли этот страх рациональным или иррациональным. Дети
испугались, что с ними скоро опять приключится несчастье. С одной стороны,
страх этот можно считать иррациональным, потому что Тетя Жозефина казалась
славной женщиной, а признаков Графа Олафа пока не было. Но с другой стороны,
Бодлерам пришлось пережить столько кошмарных приключений, что казалось
рациональным думать, что совсем рядом притаилась новая беда.


Глава третья

Существует способ воспринимать жизнь, исходя из так называемого
"принципа относительности". Иначе говоря, вам становится легче, если вы
сравниваете происходящее с вами сейчас с тем, что происходило с вами или
другими людьми в другое время. Например, если вас беспокоит безобразный
прыщ, вскочивший у вас на кончике носа, постарайтесь посмотреть на прыщик с
точки зрения относительности. Сравните вашу прыщиковую ситуацию с той, в
которую попал человек, которого съел медведь, и тогда, взглянув в зеркало на
свой обезображенный нос, вы сможете сказать: "А зато меня не съел медведь".
Вот только "принцип относительности", к сожалению, редко срабатывает.
Трудно ведь начать представлять себе, как кого-то незнакомого съел медведь,
когда смотришь на свой безобразный прыщик.
Так было и с бодлеровскими сиротами в последующие дни. По утрам, когда
они вместе с Тетей Жозефиной завтракали апельсиновым соком и неподжаренным
хлебом, Вайолет думала про себя: "Ну, по крайней мере нам не приходится
готовить на отвратительную труппу Графа Олафа". Днем, когда Тетя Жозефина
отводила их в библиотеку и учила грамматике, Клаус думал про себя: "По
крайней мере тут нет Графа Олафа и никто не собирается утащить нас в Перу".
А по вечерам, когда дети садились с Тетей Жозефиной обедать апельсиновым
соком и неподжаренным хлебом, Солнышко думала про себя: "Зукс!", что
означало примерно: "Зато Графа Олафа здесь нет".
Но сколько бы ни сравнивали дети жизнь у Тети Жозефины со своей прежней