"Лемони Сникет. Кошмарная Клиника ("Тридцать три несчастья" #8)" - читать интересную книгу автора

принадлежащей Вайолет, а другой гневно указывал на детей.
- Эти трое Бодлеров, эти убийцы, притворились волонтерами, чтобы
получить работу в Хранилище Документов.
- Да что вы? - ахнула медсестра, и вся публика затаила дыхание. -
Значит, они не только убийцы, но еще и фальшивые волонтеры?
- Немудрено, что они не знали слов песни! - воскликнул один из Поющих
Волонтеров.
- Пользуясь моим плохим зрением, - продолжал Хэл, показывая себе на
очки, - они изготовили поддельные ключи, подменили ими настоящие и проникли
внутрь Хранилища, чтобы уничтожить документы, свидетельствующие об их
преступлениях!
- Мы не собирались уничтожать досье, - возразил Клаус, - мы хотели
очистить себя от подозрений. Я сожалею, что мы обманули вас, Хэл, и сожалею,
что некоторые шкафы опрокинулись, но...
- Опрокинулись? - повторил Хэл. - Вы не просто опрокинули шкафы. - Он
посмотрел на детей, тяжко вздохнул и потом повернулся лицом к аудитории. -
Эти дети совершили поджог, - сказал он. - В эту минуту горит Хранилище
Документов.


Глава двенадцатая

Этим вечером я сижу в одиночестве, и одинок я в результате жестокого
поворота судьбы. Выражение это в данном случае подразумевает, что все в моей
жизни пошло не так, как я ожидал. Когда-то я был всем доволен, у меня был
уютный дом, успешная карьера, любимая женщина и надежнейшая пишущая машинка.
Но все это у меня отняли, и от тех счастливых дней осталась лишь татуировка
на левой щиколотке. Я сижу сейчас в тесной каморке, пишу печатными буквами
большущим карандашом, и мне кажется, что вся моя жизнь - не что иное, как
печальная пьеса, поставленная для чужого развлечения, и что драматург,
сочинивший этот жестокий поворот судьбы, находится где-то высоко надо мной и
покатывается со смеху, глядя на свое творение. Испытывать такое ощущение
неприятно, и вдвойне неприятно, если такой жестокий поворот судьбы
свершается, когда вы и в самом деле стоите на подмостках и кто-то высоко над
вами покатывается со смеху, как это и происходило с Бодлерами в операционном
театре больницы. Дети едва успели выслушать обвинение Хэла в поджоге, как
тут же услыхали знакомый грубый смех, исходивший из динамика у них над
головой. Дети уже слыхали этот смех, когда Маттатиас в первый раз поймал
тройняшек Квегмайров и когда он запер Бодлеров в Камере-Люкс. Это был
торжествующий смех того, кто придумал дьявольский план и преуспел в нем, и
звучал смех всегда так, будто некто отпустил удачную шутку. Маттатиас
смеялся по скрипучей системе внутренней связи, и потому голос его звучал
точно через алюминиевую фольгу, и все же настолько громко, что способствовал
выветриванию наркоза, и Вайолет что-то забормотала и пошевелила руками.
- Ух ты! - С этим возгласом Маттатиас оборвал смех, так как сообразил,
что микрофон включен. - Говорит Маттатиас, Зав Человеческими Ресурсами.
Важное сообщение. В больнице бушует пожар. Он начался в Хранилище
Документов, которое подожгли убийцы Бодлеры, и теперь пламя уже охватило
Отделение Больного Горла, Отделение Отдавленных Пальцев Ног и Отделение
Нечаянно Проглоченных Вещей. Сироты пока не пойманы, поэтому делайте все,