"Чарльз Сноу. Коридоры власти [H]" - читать интересную книгу автора

сторонники. Кэро, во всяком случае, в этом не сомневалась. Она смотрела на
него понимающе, нежно и удовлетворенно.
- Ну что ж, жаловаться, по-моему, не приходится, - сказала она.
А сидевший по другую руку от меня Осбалдистон, который оценивал речь с
чисто деловой точки зрения, подумал вслух:
- Престиж наш это, во всяком случае, поднимет.
Мы отправились вниз и нашли Роджера в фойе - он принимал поздравления.
Члены парламента, с которыми он был едва знаком, старались попасться ему
на глаза - верный барометр успеха. Возбужденный и довольный, весь в
испарине, он, однако, хотел услышать и наше мнение.
- Ну как - сносно? - спросил он, пытливо глядя на меня и Осбалдистона.
Только всласть наслушавшись похвал, он заговорил о другом. Теперь, сказал
он, можно будет заняться и тем, что волнует ученых. Они с Кэро приглашены
на обед. Не могли бы мы после одиннадцати заехать к нему домой, чтобы
приступить к делу не откладывая?
И вот позднее в тот же вечер я сидел в гостиной Куэйфов и ждал их.
Сидел в одиночестве, так как Осбалдистон, живший за городом, решил, что я
обойдусь и без него. Они не задержались. Оживленные и радостные, они
взбежали по лестнице бегом; однако к делу мы с Роджером приступили далеко
не сразу.
Они радовались потому, что обедали у главного редактора "Таймс" и он
дал им заглянуть одним глазом в завтрашний утренний выпуск.
Мне это показалось забавным. Да, это не каждому доступно, сказал я.
Ведь в Лондоне сейчас первые выпуски газет до рассвета не купишь. Подумать
только, что другие отчеты им не удастся прочитать до утра. Но, конечно,
самое важное - это что скажет "Таймс"; Роджер охотно с этим согласился. А
"Таймс" поистине расстаралась. Весь отчет был посвящен Куэйфу, а речи
лорда Гилби, его шефа, отведено всего несколько ничего не значащих строк.
Он заметил, что я наблюдаю за ним. Я спросил, как ому показалась речь
Гилби на бумаге. Роджер пожал плечами и ответил, что затрудняется сказать
что-либо, так как имеет к ней слишком близкое отношение. И прибавил, что
не представляет, как она будет выглядеть в официальном бюллетене палаты
лордов.
Сияющая Кэро налила нам еще виски с содовой, не забыв при этом и себя.
Она была оживлена не меньше Роджера, но в ней чувствовалось гораздо больше
уверенности. Ей было куда легче поверить в успех, чем ему. Он все еще
тревожился, что скажут утренние газеты. В этот вечер в парламенте он
показал себя человеком зрелым, дальновидным, на которого можно положиться.
Более того, начинало казаться, что от него можно ждать каких-то важных
решений. А такое впечатление производит далеко не каждый. И однако, в тот
час в ярко освещенной гостиной на Лорд-Норт-стрит он только и думал
неотступно и непрестанно - что скажут о нем завтра "Телеграф", "Гардиан" и
другие популярные газеты. Кэро сидела, поглаживая свой стакан - гордая,
любящая, уверенная. Можно было подумать, что заголовки в завтрашних
газетах написаны не кем-нибудь, а ею.
Мне не раз приходило в голову, что по-настоящему публичным достоянием
является жизнь только политических деятелей и людей искусства. Высшим
государственным чиновникам, всем этим роузам и осбалдистонам, едва ли
приходится когда-нибудь выслушивать чьи-то отзывы о своей работе, а если
это и случается, то такие отзывы никогда не носят враждебного характера.