"Андрей Соболь. Рассказ о голубом покое " - читать интересную книгу автора

Андрей СОБОЛЬ


РАССКАЗ О ГОЛУБОМ ПОКОЕ


в девяти неправдоподобных главах


ГЛАВА ПЕРВАЯ
Глухое брожение

О том, что было до сирокко, до того, как сорвался он с гор,-
рассказывать нечего.
Всё начинается с сирокко, всё начинается с той минуты, как потемнел
Везувий - нахлобучил он по уши мохнатую шапку сизо-облачную, в последний раз
дохнул дымной струей, точно закурил напоследок; одна-две затяжки - и нет
Везувия. А Капри давно уже потонул в бледно-синем тумане.
И пошёл гулять сирокко вдоль морского берега.
В Позитано он сковырнул две-три крыши, и кувырком понеслись к морю
плиты да плиточки, в Амальфи затанцевали-запрыгали оловянные рыбы в руках
святого Андрея - бедный рыболов еле удерживал их, как его собрат, святой
Антоний, на площади в Сорренто с трудом тяжким и терпением, воистину святым,
защищал спиной своей кронштейны электрических проводов.
Едва-едва не слетел венчик с бронзовых кудрей святого покровителя
Сорренто, но зато кронштейны, ввинченные в спину святого, уцелели, и потому
не погасли бесчисленные лампочки в соррентских отелях и не остались
короткобрючные иностранцы и иностранки в клетчатых юбках без света. И потому
по вечерам могли шуршать в салонах всех рангов английские иллюстрированные
журналы, американские спортивные листки и немецкие еженедельники, и потому
могли все мисс, все фрекен и все фрейлейн продолжать свои вязания, вышивки.
Всё начинается с сирокко.
По утрам он вёл себя ещё довольно сносно,- только слегка резвился, как
молодой ослик без поклажи; по утрам он лишь слегка щекотал берлинские,
нью-йоркские, стокгольмские и прочие нервы, до первого завтрака пока что
только намекал.
Но к четырём часам ослик с катастрофической быстротой немедленно
превращался в разъярённого буйвола, к чёрту, к дьяволу летели такие
никчёмные, ненужные и смехотворные вещи, как узда, вожжи,- и тысячи,
миллионы, миллиарды ослиных криков потрясали небеса. А знаете ли вы, как
кричит один только неаполитанский осёл?
Крики сплетались, свивались и жгутом, толстым и крепким, били наотмашь
по бедным человеческим головам. Человек извивался, человек захлёбывался, как
идущий ко дну неудачный пловец, человек в бешенстве наглухо запирал окна,
ставни, двери, законопачивал себя подушками, одеялами, но сирокко походя
сводил всё насмарку, и все преграды и все препоны обращал в ничто - в
пустяк, в ерунду - и давил сверху, и надавливал с боков, и выползал из-под
ног.
А с пансионом "Конкордия", стоявшим на отлёте, на горке, по пути из
Амальфи в Сорренто, сирокко поступил ещё проще: медным котлом прикрыл весь