"Анатолий Пантелеевич Соболев. Рассказы о Данилке (Повесть) " - читать интересную книгу автора

прохудившийся хомут, чинил его дратвой. Рядом, положив ему на плечо
голову, стоял сивый от старости мерин Серко. Конюх что-то говорил, мерин,
закрыв глаза, слушал и шевелил ушами.
- Дед, давай Гнедка! - окликнул конюха Данилкин отец.
- Аюшки! - отозвался дед Савостий и медленно поднялся с телеги. -
Хватился вот, а хомут-то дырявый, едять его мухи!
- Ходок смазал?
- Смазал. Колесо новое поставил.
Дед стар, худ, на корню иссох, волосы белы и легки, как ковыль, но
веселый беззубый рот в сивой кудельке редкой бороденки улыбчив, и
по-молодому светлые и чистые глаза живы и остры.
- Овсеца кинул ему. - Возле глаз деда сбежались добрые мелкие
морщинки. - Чичас доедять их благородия, и запрягу.
Шаркая треснувшими от времени галошами, надетыми на шерстяной носок,
пошел в пригон. По-стариковски пустые, замазанные дегтем холщовые портки
его обвисли на острых кострицах.
Данилкин отец задумчиво посмотрел вслед конюху и перевел взгляд на
мерина. Серко дремал, осев на заднюю ногу. Из отвислых, с седыми волосками
губ его торчали измочаленные былки сена. Шея худая, огромная голова тянет
книзу, на спине торчат мослы, а по ребрам, как по забору, можно провести
палкой. Одёр. Но Данилка знал, что когда-то Серко был геройским конем и не
имел цены, знал, что кавалерийская молодость отца, проведенная в
гражданской войне, связана с этой лошадью.
Дед Савостий вывел из пригона приплясывающего Гнедка. Лоснящийся от
сытости и молодой силы, жеребец ухватил по пути крупными желтыми зубами
бревно коновязи и отодрал щепку.
- Балуй, балуй! - дребезжащим тенорком прикрикнул дед Савостий и стал
заводить его в оглобли плетеного ходка.
Жеребец заартачился, вскинул красивую голову, и легкий маленький дед
подвзлетел на узде, смешно дрыгая ногами.
- Я те, я те, скотинка безрогая! - грозил конюх, а сам конфузливо
косил глазом на начальство.
Гнедко постриг ушами, норовисто топнул передней ногой и протяжно
вздохнул, когда на шею ему накинули хомут. Расправляя по широкой, атласно
блестевшей спине жеребца сбрую, дед Савостий горделиво сказал:
- Лошадь хлебная, холеная, как поповская...
Лаская взглядом красавца жеребца, Данилкин отец улыбнулся и снова
посмотрел на старого мерина, безучастно дремавшего рядом. Конюх перехватил
взгляд начальства, и в глазах его появилось просительное и жалкое
выражение.
- Еще б послужил, я б подковал его.
- Куй не куй - на живодерню время приспело, - сказал Данилкин отец, и
слова его прозвучали приговором.
Конюх покорно замолчал, тужась затянуть супонь. Данилкин отец
отстранил старика и одним сильным движением затянул супонь. Дед Савостий
потерянно стоял рядом, жалкая, извинительная улыбка присохла к его
фиолетовым губам. Данилкин отец взглянул на старика, что-то хотел сказать,
но, так ничего и не промолвив, хмуро разобрал вожжи.
- Залезай, - почему-то недовольно приказал он сыну, и Данилка с
радостью, что наконец-то запрягание кончилось, проворно забрался в