"Леонид Сергеевич Соболев. Зеленый луч (про войну)" - читать интересную книгу автора

И точно, боцман без задержки появился у мостика.
Вероятно, он был тут же, на палубе, потому что аккуратно подтянутый
поясом клеенчатый его реглан поблескивал от брызг, а наушники меховой шапки
были опущены. Мостик, как сказано, был очень невысоким, и боцман, не
поднимаясь на него, просто остановился на палубе возле командира,
выжидательно подняв к нему лицо. Покрасневшее от ветра, спокойное и
серьезное, с правильными, несколько грубоватыми чертами, оно было почти
красивым, но не очень приветливым. Казалось, какая-то тень задумчивости или
рассеянности лежала на нем, будто Хазов постоянно чувствовал внутри себя
что-то неотвязное и, наверно, невеселое, чего не могли отогнать даже
забавлявшие весь катер шутки признанного заводиловки - рулевого Артюшина
(того самого, кто сейчас был упрятан в тулуп у штурвала). Неразговорчивость
боцмана, видимо, была хорошо известна командиру, и поэтому он, не ожидая
официального вопроса, наклонился с мостика, перекрикивая гул моторов.
- А что, если к транцу пояса подвязать штук пять? Пожалуй, не черпнет?
Хазов повернулся к шестерке, и лейтенант с беспокойством увидел, что
левая его рука потянулась к щеке. Ладонь дважды медленно прошлась по чисто
выбритой коже в недоверчивом раздумье, потом крепкие пальцы стиснули
подбородок, и глаза боцмана, устремленные на корму, прищурились. Решетников
в нетерпении переступил с ноги на ногу, всколыхнув тулуп, а Артюшин
улыбнулся в компас, ожидая, что боцман скажет сейчас сожалеюще, но твердо:
"Не получится, товарищ лейтенант", и тогда начнется содержательный разговор,
который поможет скоротать скучную мирную вахту.
Но спектакль не состоялся: боцман отпустил подбородок и ответил:
- Лучше под киль возьмем. Выше держать будет.
Теперь к шлюпке повернулся Решетников. Он тоже прищурился, оценивая
боцманскую поправку.
Собственный его проект был основан на том, что пробку, как известно,
загнать в воду трудно: если к корме шестерки - транцу - привязать
спасательные пояса, то при спуске они будут держать корму на плаву, не давая
шлюпке черпать воду, пока нос ее не сползет с катера. Но, конечно,
пропустить пояса под килем у кормы, как предложил боцман, было проще и
правильнее.
- Добро, - сказал лейтенант, кивнув головой.
На этом разговор, краткость которого была обусловлена сразу тремя
причинами - характером боцмана, гулом моторов и полным взаимопониманием
собеседников, - закончился. Решетников посмотрел на часы.
- Однако надо и поужинать, пока все нормально, - сказал он. -
Вахтенный! Лейтенанта Михеева на мостик!
И он снова спрятался в тулуп. Высунувшись из него для очередного
обследования горизонта, лейтенант с удивлением заметил, что боцман
по-прежнему стоит на палубе.
- Шли бы ужинать, Никита Петрович, - окликнул его Решетников. -
Намерзнетесь еще на шлюпке.
- Красота большая, - отозвался Хазов, задумчиво глядя перед собой.
Решетников повернулся к левому борту, и вечернее небо, которого он
почему-то до сих пор не замечал, развернуло перед его глазами все властное
свое великолепие.
Над спокойно вздыхающим морем низко висело огромное, уже приплюснутое
солнце. Выше тянулось по небу облако, длинной и узкой чертой разделявшее