"Леонид Сергеевич Соболев. Перстни" - читать интересную книгу автора

добился того, чтобы в береговых кочегарках колосники переделали под дрова, и
комиссар, отложив поездку домой, стал собираться вместе с ним к комиссару
штаба.
Все это осталось неизвестным Шалавину, и, поспешив поскорее смыться от
страшной двери, он вывел из кормовой рубки велосипед и сошел по трапу.
Штормовой ветер ударил его в бок сразу же, как он выехал из-за
железного сарая у стенки. Юрий вильнул рулем и выругался: прогулка
превращалась в труд. Ветер дул с севера, не меньше как на семь баллов, -
флаги на кормовых флагштоках стояли, как картонные, и, трепеща, трещали
непрерывным тревожным треском, Дым дежурного миноносца у ворот стлался почти
по воде. Пыль летела горизонтально.
У ворот Усть-Рогатки "долмат" - портовый сторож, дремучий старец в
черной шинели, похожей на рясу, - остановил Шалавина.
- Пропуск, - сказал он сурово.
Юрий, перекосившись на седле, уперся ногой в камень.
- Не узнал, дед? Два велосипеда на всю гавань, пора бы знать.
Старик равнодушно поправил на ремне берданку.
- Не ласапет. Ласапет нас не касаемо. На вещи пропуск.
Юрий оглядел себя - какие вещи? - и улыбнулся: на руле висел портфель.
Сказав "пустой же", он открыл его. Старик деловито заглянул внутрь.
- Пропуск надо. Там стружки каки-то. Казенные стружки?
Шалавин полушутя, полусердито объяснил, что стружек этих у железного
сарая, где работают плотники, хоть завалиться, что хотя они и казенные, но
бросовые и что взял он их, чтобы не побить в портфеле яйца, за которыми
едет. Переругивались минут пять, пока у Шалавина не лопнуло терпение.
Внезапно для старика он снял с камня ногу, ветер тотчас подхватил его в
спину, и крики старика мгновенно заглушились шумящими деревьями Петровского
парка. Кажется, старик засвистел вслед, - ну и черт с ним, не стрелять же
станет, долмат!..
Усмехнувшись, Юрий привычно свернул на самую середину улицы, так как
возле панелей то и дело сверкали битые оконные стекла - следы недавних
разрывов бомб. Ветер дул здесь еще сильней, машина, гонимая им, катилась
сама, как мотоцикл, и ощущение быстрой езды сгладило раздраженность,
вызванную унизительным разговором со сторожем, - выдумали эти пропуска, как
для воров... Выпуклый узор чугунной мостовой, рокоча, стлался под шины,
широкая безлюдная улица мчалась навстречу. Могучие, как форты, стены
артиллерийских мастерских мертво и безмолвно смотрели на Юрия пустыми
глазницами выбитых стекол. Козы, щипавшие поросшую на мостовой траву,
шарахались в стороны. Мелькнуло зеркало канала, равнодушного к ветру за
гранитной защитой своих стенок, крутой мостик заставил велосипед взмыть
вверх - и тут Юрий едва поспел затормозить и объехать глубокую и широкую яму
в мостовой. Новость! Очевидно - вчерашний налет...
Бомбы вошли в быт Кронштадта естественно и просто, как разновидность
дождя или снега: второй месяц почти ежедневно они падали с неба на город. Их
плотный и глухой взрыв предварялся пронзительными воплями горнов, играющих
на кораблях воздушную тревогу, и потом - резким и беспорядочным стуком
зениток. Небо покрывалось легкими розовыми пушками шрапнели, и где-то возле
них мальчишки, выбегавшие из домов на призыв горнов, находили один или два
аэроплана: сверкая, они плыли в высоте со странной медлительностью,
заставлявшей замирать сердце. Задрав головы и расставив босые ноги,