"Леонид Сергеевич Соболев. Рассказы капитана 2-го ранга В.Л.Кирдяги" - читать интересную книгу автора

подводном хозяйстве приборы, и одновременно зорко наблюдал за людьми, ибо
"великое сиденье" и тут производило свое действие.
Очень жаль, что терпение нельзя принимать в порту вместе с горючим и
боеприпасами, так как количество его в человеке все-таки ограничено. Кошке,
например, его отпущено во много раз больше: взгляните, как сидит она часами
у мышиной норки без движения, почти без дыхания, не сводя зеленоватых своих
глаз с заветной щели, откуда, по ее расчетам, когда-нибудь должна выскочить
мышь. Ей совершенно неизвестно, когда это произойдет, но она сидит и сидит -
сидит как бы равнодушно, небрежно, но в полной готовности к мгновенному
точному прыжку. И ведь поди ж ты - обязательно досидится!
Такой же кошкой притаилась на дне некоторого прохода и наша лодка,
выжидая того момента, когда можно будет выпустить острые когти торпед и
наверняка ухватить препорядочную добычу. Только у нас, как и у всех людей,
терпения было гораздо меньше, чем у кошки, и дополнительный запас его
приходилось вырабатывать в себе путем значительного напряжения воли. Все в
лодке отлично понимали, что при всплытии нам ничто не грозит, войны никакой
нет и что в любой момент мы можем продуть цистерны и вернуться в нормальный
мир, где светит солнце, где дышат чистым воздухом и где пресную воду можно
пить в любом количестве и даже (как смутно подсказывала память) мыться ею.
Но так же отчетливо все в лодке понимали и то, что, всплыв до того события,
которого мы здесь выжидали, мы отнимем всякий смысл у "великого сиденья" и
лишим родину убедительного доказательства того, что советские подводники
скорее дождутся, пока, перержавев, стальной корпус лодки даст течь, чем
всплывут, не выполнив задания, - что они не раз и доказали потом в бурных и
холодных водах Ботнического залива.
Однако эскадра не появлялась, и сильно затянувшееся выжидание не могло
не отразиться на человеческих характерах.
Это "великое сиденье" было ни с чем не сравнимо. Достаточно сказать,
что за время его лодка поставила неслыханный рекорд пребывания под водой;
время от времени командир решал всплыть в определенный срок, если эскадра не
появится, но намеченный срок подходил, держаться под водой оказывалось еще
вполне возможно - и всплытие снова откладывалось. Но все же столь длительное
вынужденное бездействие начало сказываться на людях.
Кое-кто стал проявлять повышенную раздражительность, доказывая этим,
что нервы его слегка подпорчены; шахматный турнир, затеявшийся было между
кормовым и носовым отсеками, сорвался на первом же туре из-за какого-то
вздорного пустяка, и гроссмейстер - главный старшина-моторист - и "король
эфира" (он же главный старшина-радист) перестали разговаривать друг с другом
на частные, не касающиеся службы темы. Кое-кто, наоборот, перехватив сна в
количестве большем, чем это безопасно для человеческого организма, явно
начинал утрачивать остроту рефлексов и в краткие часы бодрствования бродил
по лодке, как сонная муха, натыкаясь головой на штоки клапанов и даже не
подымая при этом руки к ушибленному лбу. Это уж никуда не годилось, ибо
подводник при всех обстоятельствах должен быть в полной собранности душевных
и физических сил, чтобы быстро, точно и умно выполнить то, чего потребует от
него положение лодки.
Поэтому та освежающая психическая ванна, к которой прибегнул Василий
Лукич, пришлась как нельзя более кстати, и командир вполне одобрил его
инициативу, предупредив, впрочем, чтобы смеялись аккуратно, без
демаскирующего шума и без лишних телодвижений в рассуждении углекислоты.