"Александр Соболь, Валерий Шпаков. Путь равновесия (Оракул вселенной #1)" - читать интересную книгу автора

планетолетов суперкласса "Онтарио-альфа". По степени защиты и
энерговооруженности они мало чем уступали даже десантным звездолетам
дальнего радиуса. Пять из них работали во внешнем поясе, в основном на
Юпитер и Сатурн; два, в том числе и "Везувий", были подчинены Отделу
специального контроля и использовались для десанта на Землю. Утверждение
"командир планетолета "Везувий" Джон Корнуэйн не любил полетов к Земле" было
верно, как и утверждение "бильярдный шар больше атома водорода", и в той же
степени не отражало, качественной оценки содержащейся в нем информации.
Впрочем, словами нелегко было бы выразить всю невыносимость овладевавшего им
странного болезненного состояния, нараставшего с приближением к Земле; сам
Корнуэйн окрестил его "геофобией". Состояние это действительно было сродни
многочисленным фобиям, особенно боязни темноты. Так же как больному
ноктофобией в темном помещении непреодолимо мерещатся всякие ужасы, Корнуэйн
ничего не мог поделать с охватывавшим его липким знобящим страхом,
пересилить который удавалось с громадным трудом. Началось это при третьей по
счету посадке на Землю. У самой планеты, уже во время маневров торможения,
предшествующих входу в атмосферу, корабль вдруг накрыло странное серое
облако... Погасли экраны внешнего обзора, умерли индикаторы, отключились
тормозные двигатели... Мертвлящая холодная волна прошла по телу, словно он
попал в мощный ледяной поток, для которого телесная оболочка не была
преградой, и кванты неведомой субстанции свободно проникали в каждую
клеточку его организма, в каждый нейрон мозга, принося жуть и одиночество
мертвой пустыни, над которой никогда не взойдет солнце... Он испытал ни с
чем не сравнимый ужас, ему хотелось съежиться, уменьшиться до атомарных
размеров; противоречивые желания самому стать квантом этой субстанции,
слиться с ней, и в то же время вырваться из мертвого потока разрывали его
сознание... Потом все исчезло, и Корнуэйн с не меньшим страхом узнал, что ни
второй пилот, ни четверо летевших на корабле исследователей не видели и не
ощутили ничего подобного. Также не зафиксировали никаких аномалий приборы,
кроме вакуум-резонатора Росса: с поразительно точным временным совпадением
прибор зарегистрировал необычно сильный всплеск так называемого белого шума
вакуума. Последнее убедило Корнуэйна, что он не сошел с ума и что его
организм прореагировал на неведомое воздействие, к которому другие оказались
нечувствительными. С тех пор страх поселился в его душе. Он подал два
рапорта в группу пилотов Дальнего Внеземелья, но оба раза ему было отказано.
После второго рапорта, правда, его пригласил на собеседование сам шеф
отдела; Корнуэйн долго рассказывал о том, как тяжело ему видеть мертвые
ледяные пустыни на месте некогда буйных лесов, и что глаза тех, в кого
превратились люди, снятся ему по ночам, и многое другое в том же духе. Все
это не убедило Чалмерса, но кое-чего Корнуэйн добился - его отправили во
внеочередной отпуск, и двухнедельная фиеста на Планете карнавалов
подействовала на него, как ливень на иссушенную долгим летним зноем землю.
Однако вскоре все вернулось на круги своя. И Корнуэйн так и не смог
объяснить никому, и себе в первую очередь, почему он не сообщил о своих
галлюцинациях и страхах. Впрочем, для себя он причину придумал: неизбежная
после его рапорта медкомиссия (по самой полной программе, а то и сверх
того), отстранение от полетов... А какой-то уголок сознания ядовито
нашептывал, что самообман далеко не самое лучшее изобретение человеческого
разума. Тем временем каждый полет к Земле давался Корнуэйну все с большим
трудом. И наконец, он решил: этот - последний. Вплоть до того, что он вообще