"Вячеслав Софронов. Отрешенные люди [И]" - читать интересную книгу автора

через неделю, и не воротишь ничем.
- Нужна городу добрая бумага, чтоб в иных местах ее не покупать, -
поддержал Медведева Корнильев.
- Нужна, нужна, - вслед за ним закивал и Нефедьев.
- Н-да! Задал ты мне, братец, работу, - покрутил головой Сухарев.
Теперь до него окончательно дошло, о чем просит купец: выдать грамоту о
приписке татар к фабрике. А татары, будучи людьми законопослушными, верят
каждой бумажке, на которой красуется двуглавый орел, хоть с медного пятака
его переведи. Понятно, купец найдет способ отблагодарить его за тот
документ, но зря он начал при секретаре, при остальных купцах тут сидящих.
Зря. - Не знаю, как и быть, - помялся Сухарев, - о пользе для города верно
говоришь, но и супротив закона идти не хочу. Извини, братец.
- А нельзя ли, ваше высокопревосходительство, - осторожно заговорил
Михаил Корнильев, - колодников, да беглых людей к нему на фабрику на первое
время определить?
- И сколь человек возьмешь? - поинтересовался губернатор, но от его
внимания не ускользнуло, что купцы удивительно быстро переключились на
колодников, не стали больше настаивать на приписке к фабрике татар. Видать,
продумали все заранее и теперь играли с ним, как с мальчиком в лапту, словно
заставляли кидаться из одного угла в другой.
- Поболе сотни, - ничуть не раздумывая, отвечал Медведев.
- Сколько? - опешил Сухарев. - Сотню? А кормить их кто станет? А охрану
нести? Думай, чего говоришь.
- Уже подумал. Справлюсь, да и вы поможете.
- Да кто ты таков, чтоб я, государев слуга, тебе помогать стал? -
вспылил моментально Алексей Михайлович, и мысли об обеде уже более не
занимали его.
- У других купцов в работниках по много колодников содержится, - упрямо
гнул свое Медведев.
- У других, у других, - передразнил его Сухарев, и вдруг ему стало все
равно: наплевать и на закон, и на доносы, которые непременно полетят на него
рано или поздно в столицу, и он устало согласился, - черт с тобой, пиши
прошение.
- Готово, - подал купец свернутую в трубку бумагу, чуть помятую по
краям, и, положив ее на стол перед губернатором, придавил сверху тяжелой
серебряной с золотыми накладками табакеркой, ловко выудив ее из кармана шубы
и, смутясь, добавил. - Для памяти от нас, ко дню вашего ангела.
- Далековато до ангела моего, - хмыкнул Алексей Михайлович, беря
табакерку в руки, - ну да ладно, спасибо за подарок. Все у вас? - спросил и
поднялся, давая понять, что купцы полностью исчерпали отведенное им время.
Встали и те, но мялись чего-то, не спеша уходить.
- Две семьи остяков под городом чумы поставили на той неделе, - как о
чем-то постороннем проговорил Нефедьев.
- И что с того? - сведя руки за спиной, спросил Сухарев.
- С голоду помирали совсем. Дал им мучицы, солонины...
- По-христиански поступил, братец, - поднял было руку губернатор и
хотел едва ли не по-дружески потрепать купца по плечу, но вовремя
спохватился, и рука его так и застыла в воздухе немым вопросом.
- То само собой, - согласился Нефедьев и покосился на руку, на всякий
случай отодвигаясь поближе к двери, - батюшка наш, Сергий, окрестить их