"Анна Сохрина. Мама и Тимофей (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Молодой отец растерялся, покрылся красными пятнами, открыл в
негодовании рот, чтобы... Но в этот момент из свертка, положенного на диван,
раздалось невнятное покряхтыванье, а затем громкий и требовательный крик.
- Ребенок хочет есть, - мама прижала сверток к груди.
- Может быть, вы его и покормите? - насмешливо спросил молодой отец.
Мама задохнулась от возмущения и передала младенца в мои руки.
Впрочем, история, которую я хочу рассказать, вовсе не о том и связана с
этим пространным вступлением лишь косвенно. Дело в том, что в нашем доме
проживало еще одно живое существо - толстый черный кот по прозвищу Тимофей.
Тимофей занимал в мамином сердце место исключительное. Обычно мама
приходила с работы, открывала дверь и начиналось:
- Ах, ты мой ненаглядный! Мой лапусик! Как же ты весь день без меня?
Небось голодненький... Разве эта бездельница тебя покормит как надо? Ну,
ничего - я свежей рыбки принесла, специально для тебя в очереди стояла...
И далее уже вечером перед телевизором, лаская ненаглядного лапусика на
коленях, мама обычно говорила, выразительно глядя в мою сторону:
- Он единственный, кто меня не расстраивает!
На это мне возразить было нечего. Кот имел передо мной два неоспоримых
преимущества: по-первых, не умел разговаривать и потому всегда соглашался с
тем, что сказала мама, а во-вторых, был все-таки мужского рода. Хотя сей
факт, надо сказать, остался в прошлом...
Мама сама свезла Тимофея в ветлечебницу, так как по молодости лет
жгучими мартовскими ночами кот начал уходить из дома. Причем, загуливал не
на шутку, являясь через несколько суток с вырванными клочьями шерсти и
подпухшим зеленым глазом. Мама это очень переживала, подозреваю, что в ней
говорило чувство собственничества, так развитое у женщин. Поэтому постыдные
загулы решено было прекратить.
Надо честно заметить, что поездка в ветлечебницу произвела неизгладимое
впечатление не только на обреченного отныне на безбрачие Тимофея, но и на
мою маму. Когда она вернулась, на ней не было лица:
- Он кричал нечеловечьим голосом, - сказала мама и налила себе
валерьянки.
После описанных выше событий Тимофей перестал повиноваться низменным
животным инстинктам, не обращая внимания на представительниц
противоположного пола. Но на улицу продолжал ходить, очевидно, чтобы
окончательно не потерять интерес к жизни.
С появлением младенца в доме неколебимые позиции Тимофея зашатались на
глазах. О традиционной порции свежей рыбки не могло быть и речи, если
младенец высосал на десять грамм молока меньше, чем написано в книге Спока,
или, упаси бог, не обмочил нужного количества пеленок.
Кот отощал. Канули безвозвратно теплые вечера у телевизора с нежным
воркованием:
- Тиша мой ненаглядный. Тиша мой единственный...
Увы, единственным может быть только один. И эту жестокую, но правдивую
истину Тимофей очень скоро почувствовал на собственной шкуре.
Кот загрустил и стал чаще ходить на улицу и даже бывать на помойках.
Стояла осень. Мокрый и грязный, кот возвращался домой и как-то,
воспользовавшись всеобщей неразберихой и хаосом, улегся спать в детскую
кроватку. Наверное, его привлек острый интерес к счастливому сопернику и
молочный запах, обычно идущий от младенцев.